|
АССОЦИАЦИЯ МАРКСИСТСКОГО ОБЩЕСТВОВЕДЕНИЯ Коммунист Ленинграда № 5/2023 (155)
Влияние глобализации на эволюцию моделей профсоюзного движения Продолжаем публикацию материалов из общедоступных книг, посвящённых всестороннему рассмотрению социально-трудовых конфликтов, написанных авторским коллективом в составе Д.В. Лобок (научный руководитель), Г.М. Бирженюк, О.Н. Громова, Т.В. Ефимова, Р.В. Костюк, А.В. Ладоха, И.Д. Лобок, В.М. Соловейчик и др., выпущенных издательством Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. Начало см. в КЛ №№ 3/2022 (147)-4/2023 (154) В поисках эффективной модели: между корпоративизмом и активизмом Из-за дерегламентации складывавшихся десятилетиями социально-трудовых отношений неизбежно возник вопрос о как минимум корректировке форм и методов профсоюзной работы. Одним из наиболее актуальных стал вопрос о соотношении корпоративистских и активистских методов. Корпоративистские методы работы строятся на основе социального диалога и предусматривают наличие профсоюзного аппарата, состоящего из профессионалов. Активистские методы предполагают вовлечение в профсоюзную деятельность широких масс профсоюзного актива. Нидерланды могут рассматриваться как типичный пример смешения данных форм работы. Изменения в структурных и организационных возможностях профсоюзов аналогичны тенденциям во многих других странах: они не выиграли от роста занятости. С 1970-х годов численность профсоюзов снизилась вдвое. Тем не менее система коллективных договоров с её высоким уровнем охвата работников и обычной практикой продления их действия оставалась нетронутой. Фактически то же самое относится и к трёхсторонним соглашениям на высшем уровне, которые лежали в основе модели Полдера, или экономики консенсуса, действовавшей с начала 1980-х годов (1). Эта система столкнулась с серьёзной проблемой после кризиса и усиления политики жёсткой экономии. В 2011 году две крупнейшие федерации профсоюзов, входящих в Федерацию профсоюзов Нидерландов (FNV). отказались принять социальный договор о радикальной реформе пенсионной системы, который был подписан руководством национального профцентра FNV. Из-за этого конфликта федерация оказалась на грани распада. Конфликт интересов привёл к тому, что в социальный договор 2013 года не был включён традиционный пункт об умеренной заработной плате. Профсоюзы стали активнее отстаивать основанные на мнении членов подходы к политике заработной платы, проявили инициативу в организации кампании по борьбе с нестандартной занятостью и провели частично успешную кампанию «Молодые и объединённые» против низкой минимальной заработной платы для молодёжи (2). Учитывая усиливающуюся напряжённость между объединениями работодателей н профсоюзами, а также неуверенность в эффективности политики конфронтации, в частности, в переговорах о заработной плате, активистский подход продолжает оставаться спорным вопросом внутри профсоюзов и между профсоюзами и рассматривается многими как «отход от профсоюзного движения, основанного на социальном партнёрстве и коллективных переговорах» (3). Не менее острая дискуссия развернулась по отношению к стратегии профсоюзного движения в Польше. Польские профсоюзные объединения, имея ограниченные структурные и организационные ресурсы, сталкиваются с долговременными проблемами экономики страны: низким уровнем занятости, растущей нестандартной занятостью и практически не имеющим профсоюзов сектором малых н средних предприятий. Профсоюзное движение характеризуется малой численностью и разногласиями между центрами. Мобилизационные возможности польских профсоюзов крайне невысоки. Подобно Венгрии, эти слабые стороны не могли быть компенсированы коллективными договорами, которые действуют только в остатках государственного сектора. Это объясняло стремление двух крупнейших профсоюзных объединений (OPZZ и Solidamosc) к трёхстороннему соглашению на высшем уровне. Эта хрупкая конфигурация была серьёзно потрясена усилением неолиберализма в ходе европейского кризиса. В то время как Польшу он не затронул на первом этапе, ее долгосрочные социальные проблемы усугублялись, особенно в связи с распространением нестандартных «нежелательных контрактов» среди молодёжи (4). Трехсторонний антикризисный договор, заключённый в 2009 году, включал в себя набор социальных мер. которые не были приняты правительством Дональда Туска. Это заставило профсоюзы мобилизовать свои возможности для повышения минимальной заработной платы и выступления против «мусорных контрактов». После переизбрания в 2011 году правительство отказалось от практики трехсторонних переговоров. которые в это время рассматривались профсоюзами как «PR-корпоративизм» (5). Впервые в истории три национальных объединения профсоюзов (к двум названным центрам присоединился FZZ — Профсоюзный форум) совместили свои усилия для проведения кампаний и мобилизации членов союзов, которые достигли своего пика во всеобщей забастовке в Силезии и массовых демонстрациях в Варшаве в 2013 году. Солидарные действия профсоюзов носит фундаментальный характер: они отражали «пределы коллективного терпения» в польском обществе, разочарование по поводу отсутствия улучшений в социальной сфере после десятилетий доверия к политике «затягивания поясов». Последующие события напоминают проблемы, с которыми столкнулись венгерские профсоюзы. В преддверии выборов 2015 года партия «Право и справедливость» (PiS). являющаяся традиционным политическим союзником «Солидарности», провела кампанию за социальную справедливость. Стремительная победа этой партии на выборах вернула «социальные проблемы с улиц обратно в политические кабинеты», но она «разоружила» профсоюзы и значительно снизила их мобилизационный потенциал (6). Дискуссия между сторонниками корпоративизма и активизма привела к изменениям в итальянских и французских профсоюзах, которые столкнулись с проблемой децентрализации системы коллективных договоров. Современные исследователи оценивают структурные и организационные ресурсы профсоюзов Франции как итог долгосрочного непрерывного спада. Тем не менее в этой стране всегда легко проводилась массовая мобилизация трудящихся, способных «выдвинуть социальные и политические требования на общественную арену» (7). Это исключительная способность использования организационных и общественных ресурсов, позволяющая задействовать в акциях протеста большое количество работников при низком профсоюзном членстве, была наиболее эффективной, когда политически раздробленные и конкурирующие союзы действовали совместно. Уровень охвата коллективными договорами здесь по-прежнему остаётся одним из самых высоких в Европе. Первоначально кризис 2008 года побудил французское правительство к усилению двустороннего и трёхстороннего взаимодействия на высшем уровне, что. по сути, создало впечатление «кризисного корпоративизма». Однако его наиболее важным последствием стало углубление политического раската между профсоюзными федерациями. поскольку некоторые настаивали на возможности повлиять на законодательные проекты, в то время как другие считали это чем-то вроде PR-корпоратнвизма. Фактически наиболее важные инициативы в области законодательства о рынке труда, в частности оспариваемые изменения в законодательстве о труде в 2016 и 2017 годах, не стали предметом консультаций на трёхсторонних совещаниях. Одним из наиболее спорных вопросов в рамках этих реформ Трудового кодекса стал новый подход к децентрализации коллективных договоров. До кризиса децентрализация была направлена на активизацию коллективных переговоров на местах — концепция, закреплённая в новом трудовом законодательстве, в свою очередь, заключается в том. чтобы дать местным переговорам приоритет перед отраслевыми соглашениями по важным вопросам. Учитывая слабость представителей профсоюзов на коллективных переговорах в отдельных учреждениях. децентрализация может превратить институциональные ресурсы профсоюзов в ловушку, лишив представителей местных союзов возможности контролировать реальные условия труда. Подобные тенденции к фрагментации коллективных переговоров путём децентрализации наблюдаются и в Италии. В отличие от Франции. их можно было остановить из-за сопротивления крупнейшего профсоюза. В целом, несмотря на то что долгое время в стране был медленный экономический рост и высокая безработица, а также существовала высокая доля граждан, работающих в сфере нестандартной занятости, в течение 2000-х годов численность профсоюзов была стабильной. Как и их французские коллеги, итальянские профсоюзы обладают высоким мобилизационным потенциалом. Двухуровневая система переговоров, созданная социальным пактом на высшем уровне в начале 1990-х годов, также была стабильной вплоть до кризиса. Однако распад старой партийной системы привёл к постепенной маргинализации профсоюзов. В Италии, как и в других странах Южной Европы, кризис еврозоны по рекомендации институтов ЕС был воспринят национальным правительством (в данном случае это был ЕЦБ) как основание для того, чтобы попытаться уничтожить коллективную систему переговоров Начиная с 2009 года правительство подписало несколько рамочных соглашений, которые среди прочего включали пункт о возможности внесения в соглашения на уровне компаний глав, ухудшающих положение работников по сравнению с национальным соглашением. Опираясь на решения суда по трудовым спорам, крупнейший профцентр Италии FIOM (Объединение работников машиностроительной отрасли), являющийся членской организацией национального профцентра CGIL. начал конфликт с работодателями и другими профсоюзами н выстудил против возможного изменения иерархии норм. В конечном счёте в 2011 году было достигнуто ещё одно рамочное соглашение, которое подтвердило примат соглашений на отраслевом уровне. Несмотря на все попытки правительства пересмотреть это решение, основные ассоциации работодателей и профсоюзы придерживались компромисса 2011 года. Итальянские профсоюзы все ещё могут полагаться на финансовые ресурсы, переговорный процесс, способность мобилизовать своих членов. Одной из ключевых проблем для успешной деятельности итальянских профсоюзов является отсутствие надёжных партнёров на политической арене. В то время как в Италии и Франции европейский кризис сыграл роль катализатора для изменений в профсоюзном движении, британские профсоюзы растеряли свои ресурсы задолго до кризиса. С 1980-х годов профсоюзное движение в Великобритании развивалось на фоне исторических поражений в эпоху Тэтчер. В некоторой степени их структурные и организационные ресурсы отражают произошедшую драматическую деиндустриализацию страны, а также рост государственного сектора. Сегодня государственный сектор является самым важным оплотом британских профсоюзов. Несмотря на относительный рост числа членов профсоюзов, их общее количество постоянно снижалось, но сегодня оно все ещё находится на более высоком уровне, чем. например, в Германии. Однако институциональные ресурсы британских профсоюзов очень ограничены. Отраслевые коллективные договоры сохранились только в сфере государственных услуг, в то время как коллективные договоры в частном секторе являются скорее исключением, чем правилом. Как следствие, исследователи заключают, что британские профсоюзы все больше полагаются на свои возможности в апелляции к общественному мнению (8). Это стало особенно важно в 2010 году после радикального поворота правительства Великобритании к жёсткой экономии. Профсоюзы столкнулись с дилеммой, заключающейся в том. что сопротивление резкому сокращению государственных услуг, особенно в отношении Национальной службы здравоохранения, нашло поддержку в обществе, но забастовки в государственном секторе по-прежнему рассматриваются многими как борьба за привилегии только для работников самого государственного сектора. Не воздерживаясь от целенаправленных протестных действий, профсоюзы решили эту дилемму путём широкомасштабных кампаний и созданием коалиций, включая массовые демонстрации, основанные на мобилизации их членов, а также на расширении союзов, которое способствовало формированию их имиджа как защитников государства всеобщего благоденствия. Кампания была успешной, но общая ситуация с профсоюзами по-прежнему остаётся сложной, учитывая продолжающиеся атаки правительства на их структурные и организационные ресурсы (сокращение рабочих мест в государственном секторе) и на оставшиеся институциональные ресурсы (включая законопроект о борьбе с забастовкой и сокращение институциональных прав в государственном секторе). Ввиду отсутствия политических союзников профсоюзы решили объединить усилия по обновлению Лейбористской партии в поддержку Джереми Корбина. Политизация профсоюзного движения началась и в Германии. В то время как структурные и организационные ресурсы немецких профсоюзов традиционно распределялись между отраслями более равномерно, чем в других странах, в 1990-х годах наметился разрыв между обрабатывающей промышленностью и государственным сектором, с одной стороны, и большей частью частного сектора услуг — с другой. За короткий период времени общая численность профсоюзов в Германии сократилась больше, чем во всех других западноевропейских странах, прежде чем союзам удалось замедлить или остановить спад. Такие факторы, как снижение численности профсоюзов и фрагментация структурных и институциональных ресурсов, отразились на постоянном уменьшении охвата коллективными договорами и повышении нестабильной занятости после дерегулирования рынка труда в начале 2000-х годов. Тот факт, что эти «реформы» были проведены правительством, возглавляемым социал-демократами, оттолкнул многих членов профсоюза от их традиционного и ближайшего политического союзника. Таким образом, ресурсы всех основных профсоюзов Германии сократились. Это привело к появлению важных инициатив по активизации профсоюзного движения ещё до кризиса 2008-2009 годов. Но и кризис вызвал изменения. К ним относится не только «кризисный корпоративизм», который помог профсоюзам восстановить общественную репутацию, но и их более конфронтационный и уверенный в себе активизм в переговорах по заработной плате, в действиях, направленных на модернизацию социальных услуг н законодательное установление минимальной заработной платы. Подобно своим британским коллегам, немецким профсоюзам удалось продемонстрировать, что они заботятся не только о членах союзов. но н об обществе в целом, выступая за равенство и порядочность на рынке труда.
1) Kranenburg
M. The political branch of the polder model // NRC Handelsblad.
2) Keune M Trade unions, precarious work and duahsahon in Europe, Eichhorst W., Marx P. Non-standard Employment in PostIndustrial Labour Markets: an Occupational Perspective. Cheltenham : Edward Elgar, 2015. P. 378-400. 3) Кейпе М, BoonstraK., Stevenson S. BARSORIS report Netherlands. Precarious Work in four sectors in the Netherlands: Positions strategies and actions of employers and trade unions // Rough waters: European trade unions in a tune of crises. P. 252. 4) Maciqewska A/., Mwzowicki A. The silent and crawling crisis: international competition, labour market reforms and precarious jobs in Poland // Unemployment, internal devaluation and labour market deregulation in Europe. Brussels : ETUI. 2016. P. 229-254 5) Bemadak M. Social dialogue revival or «PR corporatism»? Negotiating anti-crisis measures m Poland and Bulgaria // Transfer. 2013. \bl. 19 (2). P. 239-251. 6) BemaciakM Coming full circle? Contestation, social dialogue and trade union politics in Poland // Rough waters: European trade unions m a time of crises. P. 179. 7) PemotJ.-M. France's trade unions in the aftermath of the crisis // Ibid. P. 44. 8) Coden e-La Palme G. Greer I Dependence on a hostile state: UK trade union: before and after Brexit '' Rough waters: European trade union: m a tune of crises.
(Продолжение следует)
|
|||
