Уважаемый товарищ!
Вам кажется неясным сказанное
мной в № 4 моего «Дневника» по вопросу о том, участвовать или
не участвовать нам в выборах в Думу. Это меня не удивляет. Моя
мысль осталась неразвитой по той простой причине, что я сам
считал ее неприемлемой для нашей партии. А неприемлемой
для нашей партии она казалась мне потому, что критерий,
которого держусь я в своих суждениях о нашей тактике, слишком
не похож на тот, к которому прибегает, в суждениях этого
рода, большая часть моих товарищей.
Вот вам наглядный пример. Когда наши товарищи хотят доказать,
что нам следует бойкотировать выборы в Думу, они прежде всего
и больше всего напирают на то, что наш пролетариат и вообще
наш трудящийся люд почти лишен права выбора и что уже по одному
этому от Думы нельзя ожидать ничего серьезного. И это, конечно
справедливо. Но тем не менее я все-таки стою на своем:
бойкот
– ошибка. Почему же я так думаю? Потому что у меня другой
критерий. Я иду по другой логической дороге и, естественно,
прихожу к другому выводу.
По-моему, самым главным из всех
тех соображений, которыми мы руководствуемся в этом случае,
– как и во всех случаях, когда заходит речь о нашей тактике,
– должно быть соображение о том, как повлияет предпринимаемый
нами шаг на развитие политического сознания нашего народа, т.
е. пролетариата и крестьянства. Пусть мне докажут, что бойкот
Думы даст новый толчок этому развитию, и я стану самым горячим
сторонником бойкота, ни на волос не изменяя при этом себе, так
как я останусь верен основному положению того, что я назвал
бы, пожалуй, философией марксистской тактики: лучше всех
других тот тактический прием, которой больше всех других способствует
развитию самосознания интересующих нас слоев населения.
Но этот основной тактический принцип есть именно тот, о котором
у нас чаще всего забывают.
Еще недавно П. Орловский в своей
статье «Государственная Дума», напечатанной в №№ 1-2 «Нашей
мысли», подверг резкой критике новый закон об этой Думе, доказывая,
что он почти ничем не лучше старого закона 6 августа и что он
не соответствует требованиям народа. Статья написана очень живо,
и соображения о Думе, в ней высказанные, совершенно правильны.
И тем не менее она, по-моему, совсем не может удовлетворить
читателя, привыкшего смотреть на вещи с точки зрения Маркса.
Новый закон неудовлетворителен?
Конечно. Это бросается в глаза и доказать это не трудно,
c’est
pas malin, как говорят
французы. Но не в этом дело. Главный вопрос, который нас интересует,
должен быть формулирован так: какое влияние могло бы оказать
на развитие народного самосознания участие в выборах в эту Думу,
созываемую на основании совершенно неудовлетворительного закона?
А этот вопрос совсем даже не выдвигается в статье, и вот почему
она производит неудовлетворительное впечатление. У П. Островского
как будто само собой подразумевается, что раз Дума созывается
на основании неудовлетворительного закона, участвовать в выборах
не следует. Но такое рассуждение, будучи последовательно применено
к вопросам нашей тактики, логически привело бы нас к чисто анархическим
выводам. Я говорю: следовало бы участвовать в выборах потому,
что участие в них разовьет политическое сознание народа. И П.
Орловский сам косвенно, – хотя и бессознательно, – подтверждает
мою мысль. Он пишет: «Правительство … разгоняет собрания и союзы,
оно закрывает все независимые от участка газеты, оно арестует
сотнями друзей народа, оно запрещает народным партиям предвыборную
агитацию, разрешая её партиям черносотенным. Правительство думает
провести выборы в Думу насильственным путем, но этим оно только
обостряет борьбу». Это верно. Но именно потому, что это верно,
именно потому, что полицейская волокита обостряет борьбу,
нам и следовало бы участвовать в выборах, так как обострение
борьбы – в наших интересах и так как борьба обострится больше
при нашем участии, чем при нашем неучастии. Нет ничего легче,
как доказать это. В любом номере любой оппозиционной газеты
можно найти известия о том, что вот в такой-то волости крестьяне
собрались на избирательное собрание, а их заставили разойтись,
объявив им, что выборщики уже назначены начальством или:
был выбран крестьянами кандидат в выборщики, но его арестовали,
а также арестовали нескольких других крестьян, говоривших речи
на избирательном собрании, и т. д. Как удар камня о железо
вызывает искру, так подобные столкновения крестьян с реакционной
бюрократией вызывают в их головах сознательное отношение к нашей
политической действительности.
Крестьяне проходят при этом школу, которой не заменят, конечно,
наши неуклюжие прокламации. И вот почему я повторяю: нам
следовало бы принять участие в выборах.
Но говорю и повторяю это я не
в изъявительном, а в сослагательном наклонении: следовало
бы. Я уверен, что участвовать в выборах. Я уверен, что участвовать
в выборах
мы не будем.
Усвоение правильной марксистской
тактики – дело вообще не легкое, а для молодых партий, как наша,
прямо невозможное: недостаток у них политического опыта ведет
к тому, что они в своих тактических рассуждениях не умеют стать
на правильную точку зрения. Иначе сказать: они рассуждают метафизически,
как рассуждали некогда все социалисты-утописты. Только недостатком
политического опыта я объясняю себе тот странный факт, в нашей
партии появилось и укрепилось течение, отличающееся от старого
«народовольства» почти одной только терминологией.
Наглядным примером снова может
послужить нам статья П. Орловского. Посмотрите, как он рассуждает.
У него выходит так, что народ требовал «созыва Учредительного
Собрания на началах всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного
права», правительство же «ответило» на это требование сначала
законом 6 августа, а потом почти совершенно не изменившим положение
дела законом 11 декабря. Если бы это было так, то наше участие
в выборах в самом деле было бы совершенно излишне и даже очень
вредно. Тогда можно было бы только удивляться тому, что народ,
требовавший Учредительного Собрания принимает участие в выборах
в Думу. Но ведь это не так! П. Орловский принимает
свое желание за действительность. Он хотел бы, чтобы весь
народ требовал Учредительного Собрания, и ему начинает казаться,
что весь народ в самом деле его требовал. Это психологическая
аберрация. А на этой-то психологической аберрации строится
тактика бойкота выборов. Судите же сами, товарищ, может ли быть
правильным политическое действие, основанное на психологической
аберрации.
В действительности Учредительного
Собрания требовал далеко не весь народ. А нужно, чтобы он весь
его требовал. И наша реакционная бюрократия делает все, от неё
зависящее, для того, чтобы заставить народ потребовать Учредительного
Собрания. И в народе все больше и больше развивается настроение,
из которого может выйти такое требование. Но именно только
развивается. Это целый процесс, и мы ещё не в конце его,
мы даже, пожалуй, ещё не в середине. Но мы можем значительно
ускорить его своими действиями, к числу которых принадлежит
и участие в выборах. Поэтому нам не следовало бы от него
отказываться.
Ещё раз: я знаю, что участия мы
не примем и что, стало быть, все это мое письмо – очень
unzeittgemass, как сказал бы Ницше.
Но Вы требовали ответа, и я отвечаю.
Так называвшиеся у нас меньшевики
в своих тактических рассуждениях были всегда ближе к истине.
Но подойти к истине вплтнуюим всегда мешали обстоятельства:
во-первых, опасение того, что «большевики» объявят их
«оппортунистами». Это опасение нередко заставляло их
придавать своим правильным решениям вид отвлеченной революционности,
опутывавшей их густым туманом фразеологии. Пример: их знаменитое
«революционное самоуправление», ничего никому не выяснившее
и многих сбившее с толку. Во-вторых, их esprits
forts отличаются большим к схематизму. Это пристрастие
сильно и неприятно поражало меня на конференции. Некоторые «меньшевики»
так и говорили там: «В такой-то и такой-то резолюции должна
быть дана схема нашего будущего движения». Нечего и говорить,
что в этом пристрастии к схемам нет ни одного атома марксизма.
Но не мешает прибавить, что это-то пристрастие и придает их
тактике вид какого-то … – скажу, пожалуй, не находя сейчас
лучшего выражения, – педантизма. Они решают, например,
участвовать в выборах. И это прекрасно. Но в их головах сидит
схема, наперед намечающая разные «фазы» будущего нашего
общественного развития. Поэтому они спешат прибавить: будем
участвовать в выборах, но только до такого-то момента, а после
этого момента мы поступим вот так и вот эдак. Выходит, как в
«Войне и мире» Толстого, в диспозициях генералов, боровшихся,
– очень безуспешно, – с Наполеоном: die erste
Kolonne marschiert туда-то; die zweite
Klonne marschiert вот куда;
die dritte Kolonne … и т. д. и т. д. И так же точно,
как эти генеральские «диспозиции», тактический схематизм «меньшевиков»
нисколько не содействовал предвидению событий. Он был
только вредной привеской ко взглядам, вполне верным. По большей
части, в своей основе.
Вы понимаете, товарищ, что, будучи
противником тактического схематизма, находя его противоречащим
нашему способу мышления, я не могу пускаться здесь в соображения
о том, как должны мы будем повести себя в следующие «моменты».
Я говорю: довлеет «моменту» злоба его. Злоба теперешнего момента
требует от нас участия в выборах, и этого с меня достаточно.
И не думайте, что рассуждая так,
я суживаю свое поле зрения. Как раз наоборот! Мое поле зрения
расширяется благодаря тому, что я удаляю из его пределов
все схематические постройки, заслоняющие «белый свет» и бросающие
такую густую тень на наши тактические вопросы.
Дело обстоит теперь так. Мы ведем
войну, одну из тех великих войн. Которые начинают собой новые
эпохи в истории народов. Наш неприятель вынужден отступать,
хотя, чтобы прикрыть свое отступление, он предпринимает время
от времени наступательные действия. По какой именно дороге направится
он? К какой военной хитрости прибегнет он, чтобы сбить нас с
толку? Этого мы не знаем. Этого не знает он сам. У него нет
системы. Сегодня он делает одно, завтра – другое. Сегодня он
предает анафеме попа Гапона; завтра покупает его по случаю и
пользуется им, как орудием против партии пролетариата. Сегодня
он амнистирует политических «преступников»; завтра переполняет
тюрьмы людьми, повинными только в свободолюбии. Он кидается
из стороны в строну. Он знает только общее направление своего
движения. Он знает также. Что надо бороться до конца; надо всеми
средствами, какие только попадутся под руку, отстаивать каждую
пядь земли в покидаемой им местности. И он прекрасно понимает
кроме того, что самым лучшим, самым действительным из всех средств.
С помощью которых он может от нас защищаться, является деятельность,
прямо противоположная нашей, т. е. усыпление пробуждающегося
теперь в народе политического сознания. Он не отступит ни
перед чем ради применения этого средства. Но что именно он сделает,
это неизвестно ни ему, отступающему, ни нам, наступающим. Как
же можно в виду этого составлять заранее схему, писать подробные
диспозиции: die erste Kolonne marschiert,
die zweite marschiert и т. д.? Мы
тоже можем определить только общий смысл своих агитационных
приемов.
И это ещё не все. Если несомненно,
что главным нашим оружием в борьбе с ненавистными нам усыпителями
должно быть признано пробуждение политического сознания русского
народа; если очевидно, что всякий наш тактический прием должен
быть оцениваем сообразно тому, насколько он способствует этому
пробуждению; если неоспоримо то, что ещё не весь русский народ
доразвился до понимания хотя бы только ближайшей нашей цели;
и если, несмотря на это, народ наш быстро развивается в политическом
отношении, – то, с другой стороны, мы не можем с точностью сказать,
какова именно быстрота его движения и когда именно достигнет
он степени развития, необходимого для осуществления нашей ближайшей
цели. Я говорю: следовало бы нам принять участие в выборах.
Предположим теперь. Что со мной согласились мои товарищи, –
я знаю, что они пока не сделают этого; я знаю. Что они только
потом скажут: «это было верно»; но я так только прошу вас предположить,
что они согласились теперь же; – и предположите ещё. Что наше
участие в выборах действительно много сделает для политического
воспитания народа. Как поступать после выборов? На это я сейчас
не могу дать определенного ответа. Чтобы ответить на это, надо
было бы уметь с точностью предсказать, до какой именно степени
саморазвития дойдет народная масса. Может быть, весь народ уже
по окончании выборов в самом деле выставит требование, которое
приписывает ему, как уже выставленное им, П. Орловский. Тогда
это требование сравнительно легко осуществится. А возможно,
что он и тогда окажется только в процессе психологического приближения
к этому требованию. Тогда надо будет делать новые и новые усилия
для ускорения этого психологического процесса. Какой именно
вид должны будут принять эти усилия. Я не могу предсказывать,
не впадая в «праздное мечтание». Но я хорошо знаю, что усилия
эти будут необходимы и что предметные уроки несравненно полезнее
всяких других. Это значит вот что. Народ имеет политический
предрассудок, – скажем. Тот предрассудок, что Дума, избранная
на основании закона 11 декабря и при благодетельном воздействии
военного положения на выборщиков, может улучшить его положение.
Как разрушить этот предрассудок? Посредством предметного урока.
Путем наглядного обучения: «Ты думаешь, что это так? Испробуй
предмет твоей веры на деле; ты увидишь, что ты ошибся». Как
убедить тянущегося к огню ребенка в том, что огонь жжется? Дайте
ему прикоснуться к огню, и он поймет вас в одно мгновение. Вот
то же и в политике, то же и там, где дело идет о разрушении
политических предрассудков народа[3].
В иностранных газетах только что
появилось известие о том, что половина депутатов в Думу будет
назначаться правительством. Это один из тех сюрпризов, которые
в таком множестве готовит России бюрократия и которые так много
сделают для политического воспитания народа. Люди, придумавшие
этот сюрприз, думали, конечно что он будет способствовать «успокоению
страны». На самом деле он послужит источником новых конфликтов.
А ведь это только цветочек, ягодки будут впереди. Время готовит
неожиданные события; мы не должны связывать себе руки[4].
Вот почему я пока твержу
одно: следовало бы нам принять участие в выборах; участие в
выборах содействовало бы развитию политического сознания народа.
Вам кажется это неопределенным, а по-моему определеннее и говорить
нельзя. Можно, конечно, прибавить ещё какую-нибудь «схему».
Но я уже сказал, что политический схематизм не к лицу марксистам.
А теперь прибавлю, что он, мешая нам смотреть на явления непредубежденными
глазами. Умножает наши ошибки и тем увеличивает шансы политического
абсолютизма в России.
Понятно Вам, – думаю, – и то, что,
отстаивая участие в выборах. Я ни с чем не «примирился» и ни
от чего не «отказался». Это просто пустяки. С необходимостью
развивать политическое самосознание пролетариата и его нынешних
союзников я «примирился», и уже очень давно: когда усвоил учение
Маркса. И я никогда не «отказывался» одобрить и поддержать те
действия, которые способствуют этому развитию.
Вот почему тов. Дашинский, – член
Польской социалистической партии, – очень ошибся, когда написал
в одном заграничном польском органе, что я очень пессимистически
смотрю на будущность нашего освободительного движения и только
поэтому я пришел к своему оппортунистическому взгляду на наше
участие в выборах. Что касается оппортунизма, то я с
самого начала «бернштейниады» привык относиться к нему иначе,
чем тов. Дашинский. А что касается пессимистического взгляда
на русское движение, то пессимизм, который всегда обнаруживала
в этом отношении Польская социалистическая партия, казался и
кажется мне не только неосновательным, но и не вполне свободным
от национализма.
Я кончаю. Вы задали мне ещё вопрос
об отношении к непролетарским партиям. Но недостаток места вынуждает
меня отложить ответ до передовой статьи следующего номера «Дневника»,
– статьи, в которой я постараюсь также ответить одному петербургскому
товарищу, сославшемуся в письме ко мне на ту тактику, которой
придерживался Маркс в 1848-1849 годах.
Теперь пока я ещё раз выскажу мысль,
представляющуюся мне совершенно неоспоримой:
Реакция стремится изолировать
нас. Мы должны стремиться изолировать реакцию.
Австрийская социал-демократия
показала в своей агитации за всеобщее избирательное право, что
она прекрасно понимает, какой важной, какой необходимой бывает
иногда политическая изоляция реакции. Нам надо у неё учиться.
Жму руку.
Ваш Г. Плеханов.
Плеханов Г.В. Соч. Т.
XV. С. 55-62