АССОЦИАЦИЯ МАРКСИСТСКОГО ОБЩЕСТВОВЕДЕНИЯ
РОССИЙСКАЯ ПАРТИЯ КОММУНИСТОВ

Коммунист Ленинграда № 4/2021 (142)

О труде, стоимости, и социальных конструкциях.

Девушка Илона Маска
канадская певица Граймс порассуждала
 об искусственном интеллекте и назвала его
"самым быстрым путём к коммунизму".

ОТ АВТОРА.

Предлагаемая вашему вниманию статья родилась в ходе интернет-полемики, вызванной новостью в эпиграфе. Статья откровенно сырая, не выверенная до запятой, не сверенная с классиками. Однако мысли, сформулированные в этой полемике, представляются мне достаточно интересными, чтобы я дерзнул вынести их на всеобщее обсуждение. Фактически, статья представляет собой объединенные в один текст фрагменты развернутого ответа на вопрос оппонента, без какой-либо редактуры. К сожалению, я не имею времени, чтобы отшлифовать текст до академического блеска.
Первая реплика в полемике выпадает за формат статьи, привожу как цитату: «Она права. Наполовину. Автоматизация производства, безусловно, изменит социальную систему. Только... Социальную систему социалистического типа автоматизация, да, приведет к коммунизму. А социальную систему капиталистического типа - скорее всего, к самоуничтожению в мировой войне. Или, как вариант, к феодализму/рабовладению.» Все прочие реплики были ответом на требование обосновать последнее утверждение.

* * *

Имеется качественный скачок в развитии производительных сил - автоматизация. Автоматизация принципиально изменяет не только количество необходимого труда, но и его качество. Говоря о качестве, здесь я имею в виду не потребную квалификацию работника, а способ вхождения труда в стоимость единицы продукта. Маркс в свое время относил труд инженера на издержки, на накладные расходы, так же, как труд приказчика. Это то, что называется "вынужденная ошибка": исследователь не может позволить себе роскошь досконально изучить явление, масштабы влияния которого не превышают погрешность модели. Утверждая, что таким отнесением Маркс согрешил против истины, должно определить универсальный критерий для возможности/невозможности отнесения труда на издержки. Я нашел такой критерий: "Труд, определяющий потребительные свойства товарного продукта, не может быть отнесен на издержки." В противном случае, как покажу ниже, рассыпается трудовая теория стоимости. Собственно, критерий этот и был найден от предположения, что трудовая теория верна, хотя некоторые наблюдаемые факты, на первый взгляд, ее опровергают.

Итак, что же это за особый труд, и в чем его особенность? Этот труд, этот вид труда, существовал всегда - если не со времен обезьяны, взявшей в руки палку, то уж с египетских пирамид точно. Но во времена фараонов на одного инженера, проектировавшего пирамиду, приходилось несколько тысяч рабов; во времена Маркса - несколько сотен рабочих; этот труд экономически растворялся в общей массе иного труда; его вклад в конечную стоимость продукта был минимален. Научно-техническая революция 60-ых годов 20 века запустила процессы, сделавшие к концу нулевых годов 21 века этот труд основным источником стоимости. Кто считает иначе, может посмотреть капитализацию Apple и Foxconn: эти две компании заняты в одной производственной цепочке; первая разрабатывает продукт, вторая его тиражирует.

В чем же особенность этого труда, чем он качественно отличается от труда рабочего у станка? Труд рабочего вложен в единицу продукта; труд инженера - в номенклатуру продуктов. Если на производство одной детали токарь тратит A минут, то на производство 100 деталей он потратит 100*A минут. Труд равными долями входит в каждую единицу изделия; нужно произвести больше изделий - нужно потратить больше труда. Был станок времен царя Гороха; поставили поновее - теперь вместо A минут нужно потратить B минут, где B<<A. Но, соответственно, для производства 100 деталей нужно потратить 100*B минут - изменение количественное, не качественное. И тут появляется станок с ЧПУ. Программист ЧПУ тратит C минут на написание программы, дальше станок работает без его участия. Подсобных работников и сервисный персонал исключаем из рассмотрения - они что при токаре, что при ЧПУ  выполняют свои подсобные "подай-принеси-отойди-не мешай" или сервисные "Петрович, станок сломался!". Сокращаем их что в числителе (токарь), что в знаменателе (ЧПУ), берем только ядро производственного процесса.

На производство одной детали программист ЧПУ тратит C минут. И на производство одного миллиона деталей - те же C минут, время на написание программы. То есть, количество произведенных деталей перестало зависеть от количества основного труда. Этот труд по характеру своего вхождения в стоимость единицы продукта абсолютно эквивалентен средствам производства. Почти дословно по Марксу: если на станке за время эксплуатации планируется произвести тысячу аршин сукна, то стоимость станка полностью переходит в эту тысячу аршин; если сто аршин - то стоимость станка полностью переходит в эти сто аршин.

Из рассмотренного примера очевидно, почему инженерный труд не может быть отнесен на издержки: здесь не осталось основного труда, кроме инженерного; либо мы вынуждены отказаться от основополагающего тезиса, что единственным источником стоимости является труд, либо признать, что вся стоимость, хоть одной детали, хоть миллиона, произведена трудом программиста ЧПУ. Но, как мы видим, количество продукта в этом случае не связано с количеством труда: труд затрачен на создание программы, которая может быть запущена один раз или тысячу, на одном станке или на тысяче; тиражирование этой программы для запуска на тысяче однотипных станков не стоит ничего. Таким образом, невозможно оценить, во сколько раз возросла производительность труда, в сравнении с токарем. Труд перестал входить фиксированными долями в каждую единицу продукции; теперь он входит в нее равными, но переменными долями: выпущена по программе одна деталь - С минут программиста полностью перешли в эту единственную деталь; выпущен миллион - труд размазался равными миллионными долями на каждую единицу. Это уже не количественное, а качественное изменение даже не производительности (сам термин теперь теряет смысл), а характера труда. Развитие производительных сил изменилось качественно. Этому новому уровню развития производительных сил не может соответствовать старая система производственных отношений. Смена общественно-экономической формации при таком изменении развития производительных сил неизбежна.

Какие же проблемы порождает качественно новый характер труда, что старая социально-экономическая система оказывается неспособна сосуществовать с ним? На первый взгляд, все очень похоже на классический кризис перепроизводства. В сущности, это он и есть, но на ином уровне. В чем же различия, количественные они или качественные? Одно из них - в возможности оперативно варьировать количество товарного продукта, производимого в заданный период времени, не изменяя при этом количество труда, и не уничтожая его результаты. В самом деле, как мы видели выше, труд затрачивается лишь на создание нового типа изделия; автоматизированное тиражирование труда не содержит. Позволяет ли это обстоятельство устранить кризис перепроизводства? Ничуть. Интересно, что не запущенная на исполнение программа - это законсервированный труд. Вот, кстати, ещё одна особенность нового типа труда - возможность запасти труд, не перенося его в изделие. Труд токаря можно запасти лишь в виде выточенных заранее деталей, но в этом случае оборотные средства замораживаются как в труде, так и в сырье; и, кроме этого, капитал несет издержки на хранение запаса.

Качественно новый характер труда, разрыв связи между количеством труда и количеством товарного продукта, произведенного этим трудом, порождает качественный разрыв между спросом и предложением: предложение количественно не лимитировано; платежеспособный спрос же по-прежнему определяется количеством оплаченного труда. Если при механизированном производстве можно было хотя бы оценить дисбаланс предложения и платежеспособного спроса, и этот дисбаланс определялся уровнем капиталистической эксплуатации труда, то в условиях автоматизированного производства связь теряется. Есть товар, нет денег на рынке, нет движения капитала, его воспроизводства. Классический кризис перепроизводства, с той лишь разницей, что дисбаланс платежеспособного спроса и предложения не ограничен ничем. Соответственно, ничем не ограничены и характеристики кризиса, масштабы потерь и т.д.

Генри Форд в свое время задал тенденцию к повышению заработной платы промышленных рабочих, тем самым обеспечив платежеспособный спрос на свою продукцию. На протяжении 20 века это работало. Но на сегодняшнем уровне технологий, даже если предельно снизить уровень эксплуатации, подавляющее меньшинство, занятое в промышленном производстве, физически, даже при условии сверхпотребления, не сможет сгенерировать спрос на всю произведенную продукцию. Если программист ЧПУ как производительная сила заменил тысячу рабочих, то как потребитель он все так же остался одним-единственным человеком. Если тысяча рабочих купила тысячу фордовских "жестянок", то приобретение одним программистом даже трех кадиллаков или ролс-ройсов никак не компенсирует капиталу потерю рынка "жестянок". На новом технологическом уровне человек en masse необходим капиталу не как производительная сила, но как потребитель. Но чтобы человек мог быть потребителем, его труд должен быть оплачен. Новый технологический уровень свел к минимуму спрос со стороны капитала на труд, и к максимуму - "спрос на платежеспособный спрос", на рынки сбыта.

Каким же образом капитал решает эту проблему, проблему нехватки платежеспособного спроса? Труд смещается из товарного производства в сферу услуг? Сокращается рабочая неделя? Вводится безусловный базовый доход? Это те современные варианты, которые известны на практике. Старые варианты, варианты территориальной экспансии, захвата новых рынков, закончились, как только капитал сожрал останки советского блока. Глобальная экономическая система является замкнутой, она не может выйти за свои пределы, ей просто некуда выходить, некуда осуществлять экспансию - торговые отношения с инопланетным разумом пока не установлены.

Второй и третий варианты, безусловный доход и сокращенная неделя, как наименее выгодные капиталу, являются крайней мерой. Но если даже в странах третьего мира, таких как РФ, эти варианты начинают обсуждаться, значит, первый, основной вариант, "экономика услуг", оказывается недостаточно эффективным, чтобы обеспечить капиталу необходимое обращение. "Экономика услуг" существует уже довольно давно, что просто обязывает нас изучить ее детально и определить предельные возможности данной модели. Однако выполнить эту работу я сейчас не готов, да и для меня она оказалась бы боковой веткой, как и отложенная в сторону мысль о том, что основным средством производства является знание. Для целей этой статьи достаточно установления того факта, что "экономика услуг" оказалась неспособна решить проблему платежеспособного спроса.

Но, позвольте, как вообще возможен такой "аттракцион неслыханной щедрости"? Безусловный базовый доход? Переложить деньги из кармана капиталиста в карман потребителя, чтобы они опять вернулись к капиталисту? В чем смысл? Сократить рабочую неделю? То есть, за меньшее количество труда отдать то же количество денег? (При пропорциональном снижении заработных плат эта популистская мера окажется крайне непопулярна). Что-то сломалось в капитализме? Отнюдь. Финансовая система сработала на упреждение: разрешив кризис Бретон-Вудской системы переходом к системе ямайской, фиатной, финансисты оказались готовы и к потрясениям новой технологической эпохи.

Переменный капитал расходуется на приобретение труда. Количество произведенной продукции не связано с количеством приобретенного труда. Изменился характер труда - изменилась роль денег, цель и роль крупного капитала. Капитал перестает иметь финансовое значение, финансы перестают быть целью; капитал становится инструментом господства, сугубо политическим инструментом. Мелкий буржуа все так же смотрит, как бы приумножить капиталец; крупный капиталист преследует уже чисто политическую цель сохранения своего господства. Раскручивание маховика инфляции, в т.ч. неявное, через сложные финансовые инструменты; искусственное создание спроса, и, как следствие, схлопывающиеся пузыри - все это разоряет мелкую буржуазию, но абсолютно безразлично крупному капиталу: даже в финансовом выражении, ему интересно не абсолютное, а относительное значение, не "больше миллиарда денег", а "больше, чем у любого другого". Именно это относительное превосходство и позволяет занять господствующее положение. "Неважно, приобретаешь или теряешь - важно, чтобы терял меньше, а приобретал больше остальных.", - такова логика сохранения господства капитала в новых технологических реалиях.

Таким образом, если раньше капиталу нужны были "восходящие тренды", рост рынка, и, в конечном счете, деньги, извлекаемые из товарооборота, то в новых условиях, когда связь количества труда и количества товарного продукта изменилась, задачей капитала осталась "химически чистая" власть, т.е. категория не экономическая, а политическая. Труд сделал товар воспроизводимым без труда; количество оплаченного труда уже близко не может соответствовать товарной массе, но товарно-денежный баланс сохраняется, вливаются триллионы и триллионы фиатных денег, и на все эти деньги находится товарное обеспечение. Высокоэффективный автоматизированный труд обесценил товар, и тем самым обесценил деньги. В таких условиях теряет смысл схема "деньги-товар-деньги", так как и то, и другое является избыточным ресурсом, ценность которого стремится к нулю. Возникает другая схема: "власть-деньги-власть". Добро пожаловать в новый феодализм.

Формирование этого нового феодализма происходит на наших глазах. Как ни странно, Россия в части социального конструирования опять оказалась впереди планеты всей, не по уровню своих производительных сил. Впрочем, ничего странного - Россия перешла к социализму, еще не выйдя толком из феодализма; не изжив до конца феодальные начала, прошла социализм, пролетела десятилетие капитализма, и вернулась туда, куда окружающему миру еще предстоит скатиться. Отечественные силовигархи - первопроходцы на этом пути, но за ними потянется и остальной мир.