АССОЦИАЦИЯ МАРКСИСТСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ
РОССИЙСКАЯ ПАРТИЯ КОММУНИСТОВ

Коммунист Ленинграда № 2/2018 (122)

 От редакции. Мы продолжаем начатую в предыдущем номере – КЛ № 1/2018 (121) – дискуссию об уроках Октябрьской революции. Предлагаем вниманию читателей статью нашего постоянного читателя И.Н. Ноговицына и комментарии к ней главного редактора КЛ И.Г. Абрамсона.

Новый проект достижения власти рабочего класса

Недавно я посмотрел на ютубе дискуссию двух представителей сталинистских партий профессора Попова (РПР) и профессора Огородникова (РКРП).

Огородников пытался быть честным и мыслить по марксистcки. Попов же лукавил как иезуитский поп, под стать своей фамилии. Подобно брату Горонфло из «Графини де Монсоро», который нарек курицу карпом, профессор Попов называл деньги «именными квитанциями», магазины «пунктами распределения», а советские товары народного потребления «продуктами потребления».

Ведь понятно, что продукт, произведенный с целью продажи - это товар. А деньги - это именно деньги, а не именные квитанции. И, конечно же, в СССР были товарное производство, наемный труд и государственный капитал. Это наглядный пример того как профессора пытаются дурить рабочий класс.

Почему же до сих пор не прекращаются дискуссии о классовой природе СССР? Потому что это спор не о прошлом, а о будущем.

Давайте еще раз вспомним, что же было в прошлом?

После Октябрьской революции и гражданской войны, большевики, приступая к хозяйственному строительству, понимали, что в России, еще преобладает мелкобуржуазная стихия. Понимали большевики и то, что пролетарская власть может функционировать только при экономике, основанной на крупнокапиталистической технике и при управлении всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым. Сложилась ситуация, когда капиталисты уже были отстранены от власти, а для власти Советов рабочих депутатов еще не было экономической базы.

В этих условиях партия большевиков вынуждена была взять на себя функции непосредственного управления обществом и провозгласить курс на государственный капитализм. При этом, Ленин не терял надежду, на социалистическую революцию в Западной Европе.

Усиление роли управленческо-бюрократического аппарата в период государственного капитализма привело к победе тех течений в партии, которые считали, что этот аппарат под руководством коммунистической партии, но без настоящей рабочей власти может построить социализм. В дальнейшем, эти течения развились в антагонистические движения, которые мы сегодня называем: «троцкизм» и «сталинизм».

Государственный капитализм из тактического шага РКП(б) превратился в самоцель ВКП(б), произвольно названную затем «социализмом».

С преодолением, в 30-х годах, мелкобуржуазной стихии в экономике, в СССР сложилось устройство общества, которое в основном сохранилось до 1985 года. Способ производства этого времени был капиталистическим. Частные

капиталисты как класс исчезли, но капиталистические отношения не уничтожились, но приобрели специфический характер. Это было состояние все того же «государственного капитализма», о котором писал Ленин в статье «К четырехлетней годовщине Октябрьской революции”. Индустриализация и коллективизация не уничтожили экономический базис государственного капитализма.

Пока в обществе не установлена подлинная диктатура пролетариата, любое огосударствление будет не уничтожением эксплуатации, а только изменением ее формы. Это теоретическое положение марксизма имело свое подтверждение на практике. И ни кто, ни чего, с этим поделать не сможет. Ни профессор - сталинист Попов «перекрестивший порося в карася», ни активист – троцкист Биец объявивший «еретиками» всех кто считает классовую природу СССР – госкапиталистической. Ни кто! Какие бы религиозные методы доказательств и термины они не применяли. Объективная реальность и факты истории от этого не изменятся.

А теперь давайте поговорим о будущем. Рабочий класс не воспринимает агитацию сталинистов, так как хорошо понимает свою роль в госкапиталистическом обществе. Старым партиям, вышедшим из осколков КПСС, ни чего не остается, как обвинять рабочий класс в невежестве и умственной отсталости. Хотя на умственно отсталых больше похожи те, кто повторяют заученные мантры о том, что «в СССР до самого 1991 года рабочие имели власть». И те, кто отрицают, что «продукт, созданный для продажи», является «товаром», а «деньги» якобы являются «именными квитанциями для распределения продуктов труда».

Троцкисты тоже не преуспели в рабочей среде. Рабочие не видят в них выразителей своих классовых интересов. И это понятно, ведь «троцкистская оппозиция» 20-х гг. была движением не пролетариата, а революционно-интернационалистической фракцией все той же переродившейся бюрократии.

Здесь и находится глубинная классовая причина пресловутой теории «перерожденного рабочего государства». Для пролетариата главным, первичным фактом, характеризующим СССР, являлась эксплуатация его, пролетария, совокупным капиталистом – государством. Для революционного управленца, пусть даже искренне сочувствующего пролетарию, критику вызывает не производственные отношения в СССР, а «ошибочная внутренняя и внешняя политика» КПСС.

Интеллигент Маркс сумел увидеть мир глазами рабочего – и все загадочное со всех остальных точек зрения вдруг стало ясным. Троцкий и его последователи, так и не смогли посмотреть на «переродившееся рабочее государство» глазами эксплуатируемого и угнетенного наемного раба.

Троцкисты так и не поняли, что капиталистические производственные отношения не превращаются мгновенно из капиталистических в коммунистические по указу

верховной революционной власти. А вот рабочие хорошо это понимают, хотя и не могут это выразить в марксистских формулировках.

Какой путь для рабочего класса предлагаю я и мои товарищи, рабочие – марксисты? Каким я вижу развитие рабочего движения и революционного переустройства общества?

Как рабочий класс будет распоряжаться собственностью, если возьмет власть в свои руки? Как это будет выглядеть, хотя бы приблизительно? Каким должно быть рабочее государство в переходный период, чтобы оно не стало, в конечном итоге совокупным капиталистом?

Исходить надо из ленинского принципа «социализм - это строй цивилизованных кооператоров». Именно в кооперативе происходит разрешения противоречия между трудом и капиталом. Тогда как государственная собственность, говоря словами Энгельса, означает «доведение капиталистических отношений до крайности, до высшей степени». Именно с этого разрешения противоречия все и должно начинаться.

Разумеется, нельзя игнорировать коллективный эгоизм, как об этом пишет тот же Энгельс. Но тут надо выбирать. Либо мы отдаем все государству, как за это ратует большинство, считающих себя марксистами, и сразу получим «доведенные до крайности капиталистические отношения», т.е. ликвидацию экономической власти пролетариата. Либо мы основываемся на той собственности, которая разрешает основное противоречие капитализма, т.е. реально передает собственность в руки трудящихся, и ищем способы преодолеть препятствия на этом пути.

Если марксисты говорят об отмирании государства, то они не могут ратовать за то, чтобы после революции передать ему всю собственность на средства производства. Какой смысл отдавать ее отмирающему институту, не говоря уж о том, что этот аппарат, в лице сидящей там бюрократии, вовсе не захочет отмирать. Кооперативный сектор снимает этот вопрос. Внутри кооператива у вас нет госаппарата принуждения. Там уже свой "коммунизм". Расширяя и объединяя сети этих кооперативов, трудящиеся шаг за шагом будут отбирать у государства одну функцию за другой. До тех пор, пока общество не превратится в один большой производственно-потребительский "кооператив". Это длительный процесс, и нет ничего глупее пытаться заранее загнать его в строгие рамки.

Социализм - это «живое творчество масс» (Ленин). Они и определят этот процесс исходя их конкретных обстоятельств и конкретной практики. Та же схема действует для рыночных отношений. Полным утопизмом является попытка их отмены «сверху». Рыночные отношения - следствие разделения человечества на миллионы и миллионы отдельных производителей. Сколько не отменяй, они все равно пробьют себе дорогу. Чтобы ушли рыночные отношения, нужно ликвидировать указанное разделение. И это дело не одного десятилетия ...

Сразу может возникнуть вопрос: мы что энергетику, космонавтику и т.д. отдадим коллективам, которые загонят вверх монопольные цены и будут паразитировать на остальных трудящихся? Разумеется, нет. То, что называется «естественными монополиями» будет в руках пролетарского государства. Вопрос в другом: у государственного аппарата не должно быть достаточно собственности, чтобы задушить экономическую власть трудящихся - вчерашних пролетариев. Т.е. кооперативный сектор должен быть достаточно широким, чтобы государственный аппарат, а, следовательно, и государственный сектор, работали на него, а не наоборот. Давайте не будем забывать, что не большевики уничтожили государство, а государство уничтожило большевиков как пролетарскую партию.

Только такой подход решает и вопрос об отмирании государства и рыночных отношений.

Но, опять же, все сильно зависит от условий, в которых победит пролетарская революция. И как быстро она охватит земной шар. Чем медленней будет идти процесс, тем больше придется отдавать в руки государства для противостояния с внешним капиталистическим окружением. И, конечно же, очень важно, насколько разрушенной будет экономика в момент победы революции.

Вот такой проект, мы коммунисты, можем предложить рабочему классу. И тогда, мы будем им услышаны. Не сразу и не вдруг, но, тем не менее, рано или поздно, пролетарии увидят в этих идеях свою политическую программу и начнут работать над ее осуществлением.

Другого пути у мирового рабочего класса нет. Или освободиться от гнета капитала или погибнуть под гнетом капитала! Третьего не дано.

Ещё раз о социализме, который мы потеряли

Редакция КЛ с удовлетворением восприняла получение статьи от нашего постоянного красноярского читателя И.Н.Наговицына, в которой автор возвращается к мучительному выяснению вопроса о классовой природе общества, сложившегося в СССР. Без ясного понимания этого, понимания принципиальных ошибок, совершённых политическим руководством Советского Союза, трудно наметить стратегию и тактику движения к новому революционному скачку.

Правда, в статье тов. Наговицына, возможно, из-за некоторой спешки, имеют место положения, с которыми нельзя согласиться. И это вынуждает вступить в дискуссию с автором. Начнём с первого абзаца. Его последнее предложение алогично: «Сложилась ситуация, когда капиталисты уже были отстранены  от власти [констатация не вызывает возражений – И.А.], а для власти Советов рабочих депутатов ещё не было экономической базы [?]». Так чья же власть заменила власть капиталистов? Или возникло безвластие?

Иван Николаевич прекрасно осведомлён, что в ночь на 7 ноября 1917 буржуазное Временное правительство было свергнуто, и вся власть перешла к Петроградскому Совету рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. И что первый состав правительства – Совет народных комиссаров во главе с В.И.Лениным был двухпартийным, ряд его членов представлял левых эсеров. Советы на местах включали в себя на первых порах не только большевиков, но и эсеров, меньшевиков и беспартийных активистов из рабочих, крестьян, солдат, служащих. Во главе региональных Советов, как правило, были большевики. А Петроградский и Московский Советы возглавляли члены центрального руководства большевистской партии Г.Е.Зиновьев и Л.Б.Каменев. Известно, что в годы гражданской войны и первые годы после её окончания Советы испытывали острый кадровый голод. Утолять его были призваны члены партии, проверенные на политической работе. Вызвавшее же  знак вопроса (выше) утверждение, будто «…для власти Советов рабочих депутатов ещё не было экономической базы» - это, как говорится, вообще, «из другой оперы». Определённый уровень развития экономики необходим для достижения той или иной стадии исторического перехода к коммунизму, перехода, начавшегося взятием власти пролетарским политическим авангардом. Но никакой ощутимой корреляции между эффективной деятельностью первого в царской России Совета и экономикой тогдашней Иваново-Вознесенской губернии не было. Воздействие требований Совета на поведение местных капиталистов и губернских властей было, наоборот, вполне ощутимо. Точно так же авторитет Петроградского Совета и явление двоевластия его с Временным правительством в течение 4 месяцев после Февральской революции объяснялись соответствием его действий интересам рабочих и работниц Петрограда, испытывавшим тяготы войны и эксплуатации.  

А вот низкий уровень многоукладной экономики, тем более, дополнительно  разрушенной империалистической и гражданской войнами, заставил партию ввести – «всерьёз и надолго» (Ленин) – НЭП и, соответственно, государственный капитализм, при котором командные высоты сохраняются у пролетарского государства. Большие надежды, И.Наговицын прав, В.И. Ленин и партия в целом возлагали при  этом на возможную поддержку революционных выступлений рабочих Запада, несмотря на трагическое подавление к тому времени революций в Германии, Венгрии, Финляндии.

Теперь вынужденно перейдём к сталинизму, сыгравшему зловещую роль в судьбе нашей страны. В программе РПК констатируется: «В общественном развитии после Октября действовали две тенденции: тенденция развития пролетарской демократии и бюрократическая. Первая тенденция опиралась на сознательную, передовую часть трудящихся, в первую очередь - рабочего класса. … Вторая тенденция вырастала на базе партийно-государственной бюрократии. Росту этой тенденции способствовали слабость демократических традиций в России и разрастание бюрократического аппарата, гибель наиболее сознательных элементов пролетариата в годы гражданской войны и такое преобладание мелкобуржуазных слоев, при котором пролетариат не мог осуществлять свою диктатуру без ограничения формальной демократии, постоянная угроза внешней агрессии.

После смерти В.И. Ленина постепенно верх стала брать бюрократическая тенденция. В конце 20-х годов партийно-государственное руководство страны во главе с И.В. Сталиным, совершив отход от ленинских норм партийной жизни, взяло курс на отказ от политики НЭПа и принудительное огосударствление всех сфер жизни общества. Новый курс обернулся неоправданно широким применением насилия в ходе индустриализации и коллективизации. … В этих условиях сформировалась идеология сталинизма, представляющая собой грубое извращение марксизма для обоснования монополии партийно-государственной бюрократии на власть.

Если Ленин стремился к власти самих трудящихся, то Сталин стремился к власти над трудящимися от их имени. Ленинский демократический централизм Сталин заменил централизмом бюрократическим».

В приведённых извлечениях из Программы РПК точнее, нежели у уважаемого автора, изложена генеалогия сталинизма.  Не могу согласиться с автором, будто после победы бюрократической линии возникли два антагонистических течения: сталинизм и «троцкизм». Побеждённая демократическая тенденция – это все те большевики-ленинцы, кто считали необходимым сохранять товарищескую атмосферу на всех партийных уровнях при обсуждении любых возникающих проблем на новом неизведанном пути, кто тяжело принимал решение на Х съезде о временном запрете фракций, веря, что он, действительно, будет временным. Увы, Сталин превосходно использовал то решение, расширительно его толкуя с целью устранения любых подозреваемых помех его абсолютной личной власти. Не вредно, Иван Николаевич, вчитываться время от времени в ленинское «Письмо к съезду», в котором он рекомендует переместить Сталина с поста генсека и в котором называет Троцкого самым способным членом ЦК, хотя и увлекающимся  порой чрезмерно администрированием. Но Троцкий открыто не выступал против Сталина в течение трёх лет после кончины Ленина, взорвавшись лишь в 1927, когда, по свидетельству Пятакова, назвал на Политбюро Сталина палачом партии и предателем революции.

И.Наговицын далее утверждает: «С преодолением, в 30-х годах, мелкобуржуазной стихии в экономике, в СССР сложилось устройство общества, которое в основном сохранилось до 1985 года. Способ производства этого времени был капиталистическим». При всём неприятии теоретических и практических прегрешений (и преступлений) сталинского режима, данное утверждение относительно советского общества, советского государства, и до, и – тем более – после ХХ съезда КПСС, исторически и фактологически несостоятельно. Впервые его выдвинул Тони Клифф, считавший себя троцкистом, в изданной сначала в 1948, затем в 1955 книге «Государственный капитализм в России». О таких троцкистах, как Клифф (а у него в нашей стране немало сторонников), Лев Троцкий, считавший Советский Союз деформированным рабочим государством, мог бы сказать: «если они троцкисты, то я не троцкист», заменив одно слово в формулировке, применённой однажды Марксом.

Действительно, кто же присваивал прибавочный продукт, созданный советскими наёмными работниками? А никто не присваивал (привилегии правительственных чиновников были ничтожны по сравнению с объёмом этого продукта). Правительство распоряжалось им в соответствии с утверждаемыми Верховным Советом по рекомендации съездов партии пятилетними планами, носившими директивный характер. И при этой бюрократической «власти над трудящимися от их имени» экономические достижения Советского Союза несомненны и колоссальны. Страна за несколько десятилетий, испытав огромные потери и тяготы страшной войны, прошла путь (осовременим оценку, данную Черчиллем) от сохи до космоса. Отечественная наука вышла на передовые рубежи почти во всех фундаментальных секторах знаний. Советский Союз стал второй сверхдержавой, центром мировой системы «реального социализма», обеспечив ядерно-космический паритет двухполюсного мира. Нельзя не сказать и о том, что сейчас вспоминается многими людьми с тоской о «счастливом советском прошлом». Были достигнуты некоторые элементы коммунистических общественных отношений – возможности получать по потребностям образование, включая высшее, медицинское обеспечение, развивать по потребностям технические, художественные, спортивные способности детей и взрослых и т.д. Таковы бесспорные плюсы «реального», или «бюрократического», или «мутантного социализма».

Теперь давайте, как учил Ленин, посоветуемся с Марксом. Тем более – в Год Маркса. И с Энгельсом. И с В.И.Лениным.

«Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата» (К. Маркс – «Критика Готской программы», 1873).

«Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества – взятие во владение средств производства от имени общества, - является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другой излишним и само собой засыпает. На место управления лицами становится управление вещами и производственными процессами. Государство не «отменяется», оно отмирает» (Ф.Энгельс – «Анти-Дюринг», 1874-75).

Следуя основоположникам марксизма, В.И. Ленин сделал вывод: «Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата» (В.И.Ленин – «Государство и революция», 1917).

Приведённые, хорошо известные выводы классиков настоятельно требуют от нас,  марксистов XXI века, проверить понимание исторического предназначения диктатуры пролетариата. К тому же помня знаменитые слова Маркса: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определёнными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведёт к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов» (из Письма Иосифу Вейдемейеру от 5 марта 1852). Всякое государство есть аппарат диктатуры правящего класса. Сущность классовой диктатуры – отстаивание и защита интересов правящего класса. При этом формы классовой диктатуры могут значительно различаться. Так, известные нам капиталистические страны последних двух веков демонстрируют широкий  спектр государственных форм: от абсолютных диктатур нацизма в Германии, фашизма в муссолиниевской Италии, франкистской Испании, пиночетовском Чили до высокого уровня буржуазной демократии в современных Германии, Франции, Швейцарии, скандинавских социальных государствах. Но сущность их одинакова – диктатура властвующей буржуазии в защите её классовых интересов эксплуатации пролетариата и всех трудящихся масс. Диктатура пролетариата также призвана отстаивать и защищать классовые интересы пролетариата. В этом она не отличается от диктатуры буржуазии. Принципиальное отличие от всех предшествующих классовых диктатур – в ином: в самих классовых интересах.

Если интересы господствующих классов всех социально-экономических формаций состояли и состоят в укреплении их господствующего положения, то главный классовый интерес пролетариата после взятия власти состоит в снятии классовости. Поэтому сущность диктатуры пролетариата после преодоления сопротивления свергнутой с властных высот буржуазии заключается в своего рода кантовском категорическом императиве пролетариата самому себе – содрать с себя классовую оболочку, избавиться от привычек и пережитков буржуазных и добуржуазных порядков, научиться самоорганизации и самоуправлению производственных и общественных ассоциаций. Для постепенной реализации всего этого и необходима переходная фаза коммунизма с государством, постепенно отмирающим по мере передачи своих компетенций самоорганизующимся и самоуправляемым ассоциациям. Эту продолжительную фазу Ленин для краткости назвал социализмом.

Победившая во внутрипартийной борьбе бюрократическая тенденция обусловила процесс бюрократического перерождения партии. Известно, что последние работы Владимира Ильича конца 1922-начала (по март) 1923, а именно: «К вопросу о национальностях, или об автономизации», «Письмо к съезду», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше» - рассматривались как политическое завещание вождя. В них Ленин предупреждал о главных опасностях, угрожающих Советской власти: доморощенный, имеющий многовековые традиции бюрократизм и столь же опасный,  не выкорчеванный великодержавный шовинизм. И в этих же работах он предлагал некоторые меры для снятия или, по крайней мере, ослабления этих угроз. В частности, для предотвращения аппаратного бюрократизма В.И. предлагал увеличить на 50-100 человек состав ЦК за счёт членов партии из числа рабочих, которые на равных правах с другими членами ЦК участвовали бы в принятии решений и контролировали их выполнение. А для предотвращения возможных межнациональных конфликтов предлагалось устранить любое неравноправие в структуре Союза ССР, полностью отказавшись от автономий внутри союзных республик и предоставив последним максимум самостоятельности. Над гробом Ленина Сталин от имени партии дал клятву выполнять заветы её создателя. Но на деле предложения и предупреждения, содержавшиеся в «политическом завещании Ленина», были проигнорированы.

Углублявшийся процесс бюрократического перерождения приводил ко всё большему отрыву руководства от рядовых членов партии и от трудящихся масс. Отсутствие свободных внутрипартийных дискуссий не позволило предотвратить извращение марксизма в теории и политической практике. Утвердилось порочное положение – вопреки Марксу-Энгельсу-Ленину – о возможности перехода к коммунизму в одной стране. И это антимарксистское положение «пережило» ХХ съезд, а на ХХII съезде КПСС привело к принятию новой, третьей программы партии с ещё одним антимарксистским положением о будто бы завершении миссии диктатуры пролетариата и превращении Советского Союза в «общенародное государство».

Уже с середины 1930-х, став непререкаемым лидером, Сталин отошёл от многих принципиальных положений марксизма во всех его «составных частях». В 1938 году под его редакцией вышел «Краткий курс истории ВКП(б)». В нём параграф «О диалектическом и историческом материализме» написан им лично. Излагая основы («черты») диалектики, И.В. Сталин проигнорировал один из важнейших законов диалектики – закон отрицания отрицания. Случайно ли «пал жертвой» закон, действующий в истории любой науки и в истории человеческого общества? Думаю, не случайно. Государство, возникнув как необходимая надстройка в классовой мегаформации (античность с рабовладением-феодализм-капитализм), отринув первобытный, дикий коммунизм, совершив, таким образом, его отрицание, само подлежит отрицанию при  качественном скачке, переходе в бесклассовое общество. А Сталин строил коммунизм в отдельно взятой стране, всемерно укрепляя государство, не допуская напоминаний о самоуправлении и самоорганизации трудовых коллективов. Разве это не отход от философии марксизма?

Далее. В 1952 издаётся работа И.В.Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». В ней автор формулирует основной экономический закон социализма: «обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники». Ни слова о самоорганизации и самоуправлении трудовых коллективов, о постепенной передаче им от «уходящего на покой» государства функций управления вещами и технологическими процессами. Не только в приведённой формулировке экономического закона социализма, но и в работе в целом. Это явный отход и от марксовского исторического материализма, и от марксистской политэкономии переходной фазы коммунизма.

Можно вполне обоснованно утверждать: именно из-за того, что не была развёрнута творческая инициатива масс, рабочих, инженеров, учёных, организаторов производства, что в этом главном отношении организационно-хозяйственная функция диктатуры пролетариата была атрофирована, Советский Союз лишился имевшегося у него бесценного резерва, который мог обеспечить ему победу над Западом в соревновании за производительность труда – реализацию ленинской мечты, достижение точки невозврата в прошлое. В этом дополнительно убеждают результаты знаменитой косыгинской пятилетки 1966-70 гг., лучшей по всем показателям за весь послевоенный период. А.Н.Косыгин, занимавший пост председателя Совета министров, ввёл систему хозрасчёта, помня ленинское укзание о необходимости подкрепить энтузиазм материальной заинтересованностью. Предприятия получили невиданную ранее свободу действий в рамках государственного плана. Это дало чрезвычайно большой эффект. Но партгосаппарат инстинктивно почувствовал угрозу своим корпоративным интересам, ибо само собой возникал вопрос о его нужности, о его роли в обществе. И реформа, настоящая социалистическая реформа, была свёрнута. 

Не контролируемая пролетариатом бюрократия становится буржуазией в потенции. Общественная собственность в её распоряжении греет ей руки.  И в 1991 высшая номенклатура совершает контрреволюционный переворот, которому политически не тренированная партия не в состоянии дать отпор. 

Что делать? Здесь, в основном, можно согласиться с И.Н.Наговицыным. Но надо учесть и произошедшие в ХХ веке несколько научных, на их основе – многовекторную научно-технологическую революцию и свершившийся на наших глазах прогноз Маркса о становлении науки непосредственной производительной слой. Поэтому лучше опираться на ленинское высказывание «Социализм есть живое творчество масс» (его автор тоже приводит наряду со «Строем цивилизованных кооператоров»). И на такие достижения мировой и отечественной научно-технологической мысли, как разработанные ещё в 1966-ые годы под руководством акад. Глушкова автоматизированные системы управления на базе обработки информационных массивов. 

И прежде всего необходимо добиться согласия и координации несистемных левых политических сил в борьбе за достижение программы-минимум, проведения антиолигархической революции как необходимого этапа на пути к революции социалистической.