АССОЦИАЦИЯ МАРКСИСТСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ
РОССИЙСКАЯ ПАРТИЯ КОММУНИСТОВ

Коммунист Ленинграда № 5/2013 (95)
Коммунист Ленинграда № 6/2013 (96)
Коммунист Ленинграда № 1/2014 (97)
Коммунист Ленинграда № 2/2014 (98)

Диктатура класса посредством партии

(Возражения С. Боброву, см. «Коммунист Ленинграда» № 5/2012,  № 6 /2012)

          “… пора прекращать как поиск претензий, так и восхваление тех или иных исторических личностей. Пора … переходить к поиску ошибок как таковых в строительстве социалистического государства, позволивших создать условия, при которых основная масса трудящихся была отстранена от управления государством, … и искать пути построения социалистического общества, избегая хотя бы тех ошибок, которые удастся осознать” пишет Бобров в предпоследнем абзаце статьи “Диктатура партии или класса?” (КЛ, № 88 и следующий). Кому адресованы призывы – историческим личностям, предшественники которых почему-то создали условия для отстранения масс; массам, предки которых почему-то позволили себя отстранить; или как-то промежуточной между такими личностями и этими массами прослойке ”не исторических” идеологов, политиков, которые без исторических личностей избегнут (захотят, смогут и не ошибутся?) создания условий для ошибочного отстранения масс? А было ли тоже ошибочным отстранение масс трудящихся от управления государством при возникновении эксплуататорского строя и государства тысячи лет назад? И были ли уже условия в нашей стране XX века для действительной ликвидации эксплуататорского строя и его государства – или прав был историческая личность “Плеханов, как истинный последователь Маркса” (тогда и историческая личность Маркс?) против массы большевиков, идущих за исторической личностью Лениным (ревизирующим Маркса?)? Я думаю, что современная эпоха –  не какая-то исключительная в плане борьбы с восхвалениями исторических личностей (этим занимались Ленин, до него и после) или исправления прежних ошибок как таковых в строительстве социалистического государства (Маркс о Парижской коммуне и пр.), так и в плане окончательного исхода этих борьбы и исправления (хлебнут и потомки).

          Бобров апеллирует к марксизму, но осторожно, “Для начала” даже предлагая “свои аксиомы”. 1 – “… историю делают массы, а не личности …”. 2 – “… личности способные оказывать значительное влияние на развитие общества, если и не выдвигаются … доминирующим слоем общества, то … не отторгаются им”. 3 – “… исторические личности … , как и все люди, периодически ошибаются”. 4 – “Даже при бурном изменении сознания масс в революционные эпохи, психология меняется значительно медленнее.” – По-моему, “аксиомы Боброва” – опрощение положений марксизма. Историю делают не безличные массы (скотов и пр.), а массы личностей. Личности – неизбежно разных возможностей (благодаря не только разным личным талантам, но также разным папашиным деньгам и пр.), потому с разными вкладами в общее дело. Соответствующая разница заостряется тем, что тысячи лет большинство личностей делегирует или “делегирует” – прямо или косвенно, в той или иной мере и форме – свои исторические возможности меньшинству личностей, в общем – личностям с более значительными потенциями. У кого-то из этого меньшинства, неизбежно, получается лучше других – и они становятся историческими личностями. Такие личности как-то выражают интересы и соединяют усилия каких-то масс. Но при этом в течение тысячелетий все личности слабо понимали законы общества, объективные законы взаимоотношений самих личностей. Потому, в том числе, даже великие личности не могли не делать ошибок, хотя обычно их ошибки были меньше, чем были бы у более ординарных личностей на их месте. А если таких ошибок было слишком много и они становились нестерпимы для каких-то влиятельных слоев личностей, то эти слои прекращали – так или иначе – делегировать свои исторические права разочаровавшим, либо отторгали их, либо начинали борьбу за отторжение с другими влиятельными слоями. Пропасть, которую противоречиво видит Бобров между массами и личностями – надуманная. Как и не конкретизированная нестыковка между динамичным сознанием и инертной психологией.

          Дальше Бобров переходит от “своих аксиом” к “моментам из классики”, опять опрощая марксизм и с тем путаясь … “Маркс … придерживался мнения, что социалистическая революция должна произойти сразу в нескольких наиболее развитых странах. Плеханов, как истинный последователь Маркса, утверждал, что Россия … была не готова к социалистической революции … и он был прав. Но Ленин … создал (вопреки правоте Плеханова? – А. М.) социалистическое государство … А то, что мы вновь откатились назад в капитализм, это, само по себе, не доказывает того, что этого нельзя было избежать (т. е. Плеханов был, все-таки, как-то не прав? – А. М.) …”. – Маркс и Ленин придерживались мнения, что канонической Революции в развитых странах может предшествовать, в рамках революции Мировой, перманентная революция в странах, до канонической революции не доросших (марксистская практика середины XIX века, предисловие Маркса и Энгельса ко второму русскому изданию Манифеста, вся деятельность Ленина). Плеханов не был истинным последователем Маркса, если не знал или не желал знать о соответствующей возможности. И Маркс, и Ленин, и, видимо, Плеханов полагали, что самые развитые страны на рубеже XIX-XX века подошли к необходимой Революции. Маркс и Энгельс в событиях начала XX века принять участие не могли, Плеханов стойко ЖДАЛ автоматического начала Мировой революции с Запада, а Ленин, с позиций похожего ожидания, но активно ГОТОВИЛ и ВОЗГЛАВИЛ национальное звено Мировой революции в отсталой России – звено перманентное. Объективное своеобразие текущего момента в России (в том числе в плане масс) и гений Ленина (не масс) позволили начать Мировую революцию в отсталой стране. Но Маркс, Ленин и др. ошиблись в оценке формационной ступени капитализма в самых развитых странах, в перспективах канонической революции; а на перманентную в развитых странах оказались не способны социал-демократы (коммунистическое же движение, при уникальном тогда своеобразии текущего момент, только формировалось). С тем вместо Мировой революции с центром в развитых странах, взятия этими странами отсталого пионера Революции на буксир, получилась отдельно взятая, отсталая страна, идущая к коммунизму  против гораздо более мощного мирового капитализма и против мощного действия своих производительных сил, только что переставших требовать феодализм. Такой долговременной ситуации не предвидели ни Маркс, ни Ленин до 20х годов, потому их соответствующие конкретные разработки прямо к практике социализма XX века нужно  применять крайне осмотрительно. Что касается подавляющего большинства личностей, то, при объективной неисчерпанности капитализма даже в самых развитых странах, они могли более или менее осознанно идти либо за Плехановым в его терпеливом ожидании (делая историю капитализма), либо за Лениным, его активной реализацией представлений Маркса и разговоров Каутского (пытаясь делать историю социалистической альтернативы) – или  неосознанно плыть по тому или иному течению.

           {Я временно отойду от прямого рассмотрения текста Боброва.}

*     *     *

         ДИКТАТУРА ПАРТИИ ИЛИ КЛАССА? В античном Риме: диктатура оптиматов вперемешку с популярами – ИЛИ диктатура рабовладельцев? В современных США: диктатура демократов поочередно с республиканцами – ИЛИ диктатура буржуазии? И пр.. С позиций марксизма разделение диктатур господствующих классов и ИХ правящих партий – нелепо. Хотя не весь господствующий класс прямо представлен в его партиях (и государстве) и не все члены соответствующих партий (и государства) являются эксплуататорами – но надстройка, ее звенья (государство, партии и пр.) опекает базис, его структуры (прежде всего – господствующий класс). Это – азбука марксизма в отношении эксплуататорского строя.

           Для коммунизма нужна другая азбука. Но пока собственно коммунизм – дело будущего. Пока реальны только  попытки перехода к нему. Классический марксизм (до корректирующей практики с 20х годов XX века) исходил из представления о формационно актуальном переходном периоде от капитализма к коммунизму и соответствующем политическом режиме – хорошем приближении к идеалу диктатуры пролетариата. По логике марксизма диктатура пролетариата – не совсем, не традиционно диктатура (переходная диктатура большинства) не совсем пролетариата (реальный диктатор не может быть неимущим классом, является пролетариатом, т. с., переходным). Но для переходного КЛАССОВОГО строя чеканный термин прекрасно отражает суть. Даже при такой диктатуре в самом идеальном случае все переходные пролетарии не могут постоянно заниматься диктаторскими функциями – для этого надо выходить из рабочего ядра даже переходного пролетариата в специфический слой администраторов. Но идеальная диктатура пролетариата предполагает активное, достаточно постоянное, длительное участие практически всех переходных пролетариев в деятельности переходной диктатуры – участие в манифестациях, в комиссиях, в вынужденных силовых акциях и пр.. Т. е. нечто (и более того) вроде членства буржуа в национальной гвардии, в разных общественных комитетах, волонтерского преследования ”политических преступников” и т. д.. И как базисный класс буржуазии внимательно следит за деятельностью своих надстроечных партий, государственных структур, при необходимости исправляя их деятельность или даже существо материально, прямым действием того или иного рода – схоже должен контролировать свои партию и государство, корректировать их деятельность переходный пролетариат. Хорошее приближение к идеалу диктатуры пролетариата может быть только в развитых странах. Но и  перманентное движение к коммунизму отсталых стран на буксире развитых предполагалось, конечно, сравнительно легким и коротким. С тем особая долговременная специфика перманентного движения Классиками плотно не рассматривалась. В реальности переходные режимы были пока только в странах не самых развитых без буксира коммунистических, в большинстве этих стран в принципе не могло быть хорошего приближения к идеальной диктатуре пролетариата, особенно – в пионерской отсталой стране. Потому прежние положения Классиков по диктатуре пролетариата нужно было адаптировать к неожиданной ситуации (даже Лениным – своих прежних). При всех ошибках, необязательной каждой, но в целом неизбежных, диктатура переходного пролетариата с преобладанием в стране переходной мелкой буржуазии не могла не отличаться от прежних расчетов. Один из характернейших императивов такой диктатуры – “Не сметь командовать середняком!”. Но особенно в ситуации осажденной крепости нельзя было растворять силу пролетариата в полном равноправии с более многочисленной мелкой буржуазией (тем более – с нахрапистыми нэпманами). И даже пролетарии первого поколения России, особенно если потомственные, организованные и т. д. пролетарии Запада не показывают, “как это делается”, не могут в массе прямо управлять государством, экономикой и пр.. В ДОЛЖНОЙ МЕРЕ это может только самый грамотный, политически самый опытный слой пролетариата, проверенный годами подполья и Революции. А этой слой в основном консолидировался в большевистскую партию. Вопреки идиотской сплетне демпропагандистов и доверчивому блеянию обывателей, Ленин писал: “Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. И в этом мы согласны с кадетами … “ (ПСС, т. 34, с. 315; полезно прочитать всю работу, чтоб вполне сравнить позицию Ленина и сплетню демагитаторов). Но большевики создают ОБЩЕСТВО РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ для ВСЕХ трудящихся, ИМЕЮЩИХ СПОСОБНОСТИ и ЖЕЛАНИЕ научиться управлять государством. Только “кухарки”, прошедшие школу партийной и общей учебы, проверенные на организационной, прямо или косвенно партийной работе и т. д., могут быть активными функционерами диктатуры пролетариата (чуть в сторону – ткачиха Фурцева стала активнейшим участником антисталинистской Оттепели и министром культуры, уважаемым даже творческой интеллигенцией; и ткачиха стала первой женщиной-космонавтом, видным общественным деятелем; можно вспомнить Ломоносова, Линкольна и др.; а любители дем-реакции молятся ведь на Распутина, Гитлера, Ельцина и пр.). Одна из уловок буржуазии, на которую клюют и марксисты – декларируемая равная демократия для всех, которая, при объективных неравных возможностях, оборачивается демагогией. Переходная демократия коммунистов в идеале должна сочетать максимально широкую демократию для всех и заявленное какое-то неравноправие в зависимости от субъективного желания и объективных возможностей сторонников коммунизма. Особые права И обязанности переходного пролетариата – относительно других трудящихся, особые права И обязанности членов Партии – относительно большинства переходного пролетариата, внутри партии уставные особые права И обязанности – делегатов Съездов, членов ЦК, ПБ. Это МОЖЕТ стать исходной формой перерождения социалистической альтернативы в тот строй, которого “ежеминутно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе” требуют все еще капиталистические производительные силы. Но без такого переходного неравенства – как без какого-то государства, без какой-то диктатуры, без какого-то насилия и т. д. – перманентно к коммунизму не перейти в принципе. Формальное полное равноправие при названных производительных силах – условие действия стихии по приведению производственных отношений к этим производительным силам. Задача марксистов – построить означенное неравенство так, чтоб оно не отсекало (как формальное равенство фактически неравных при капитализме) массы от власти (“прозрачность власти”, тотальный контроль за ней общественности; равные возможности для всех, кто хочет и может взять на себя и повышенные права, и повышенную ответственность – и т. д.; почти вся власть советам, рекомендациям, убеждениям и т. п.). Если это удастся (среди прочего) – перманентное движение отсталых стран к коммунизму возможно даже без буксира развитых.

         Еще одна коррекция представлений Классиков до 20х годов… До них применительно к развитым странам предполагалось, что переходный период с диктатурой пролетариата сменится собственно бесклассовым коммунизмом с коммунистическим самоуправлением для всех (и в развитых странах, и на надежном их буксире приблизительно тогда же и так же в неразвитых). В СССР в 30е годы были изжиты пережитки классов капитализма, переходный пролетариат сменил социалистический рабочий класс, а переходную мелкую буржуазии – класс социалистических кооператоров. С тем диктатуру пролетариата сменило общенародное государство. При этом производительные силы оставались капиталистическими (еще и позднее уступали производительным силам многих капиталистических стран), а сохранение каких-то классов, каких-то государства и Партии, многое иное говорили, что советский строй даже в идеале – не первая фаза собственно коммунизма, а строй, Классиками до 20х годов четко не рассматривавшийся (хотя при перманентном развитии отсталых стран неизбежный). Этот строй с учетом практики XX века резонно назвать социализмом – в качестве не первой фазы собственно коммунизма, а перманентного движения к этой фазе отсталых стран. К этому, практически Классиками не рассмотренному (значимые наметки – только в последних работах Ленина) строю, их разработки мало приложимы.

          Но ситуация еще сложнее. Создав в 40е годы XIX века верную общую теорию марксизма, Первые классики неверно приложили ее к конкретике общества. Главное – они посчитали, что в самых развитых странах капитализм уже объективно себя изживал. С тем они приняли начавшиеся экономические кризисы симптомами перерастания производительными силами капиталистических производственных отношений, а начавшуюся классовую борьбу классического  пролетариата – началом естественного свержения капитализма. Позднее Классики скорректировали ожидаемые сроки падения капитализма в развитых странах, но в остальном остались почти на прежних позициях. А капитализм даже от скорректированных сроков своей гибели именно в самых развитых странах существует век; проявились новые ступени неисчерпанной формации; пролетариат этих стран абсолютно не обнищал и свергать капитализм не спешит. Какие-то успехи подвижек к коммунизму имели только в не самых развитых странах и без буксира коммунизма стран самых развитых. Это – не по Классикам (даже Ленин в Завещании лишь намечал новые подходы). Сейчас остается только констатировать, что выводы Первых классиков почти два века назад были во многом ошибочны, что пролетариат НЕ ДОЛЖЕН быть естественным ниспровергателем капитализма, что такого ниспровергателя нужно искать только в современном самом развитом капитализме, если полагать его финальным (каким считали современный им капитализм в 40е годы XIX века Маркс и Энгельс). Но практика XX подтвердила – пролетариат МОЖЕТ стать ниспровергателем капитализма, если из стихийного фактора истории станет сознательным. Тогда возможно перманентное движение к коммунизму даже не от естественного финала капитализма, а от его ранних ступеней (и даже от докапитализма – путь социалистической ориентации благодаря выявленным социалистическим потенциям трудящихся и докапитализма, буксиру социализма). Но это длительное перманентное движение, начиная с социалистической революции, не во всем отвечает разработкам Классиков для естественного свержения исчерпанного капитализма. В том числе – Классики практически не рассматривали проблему угрозы краха социализма по внутренней причине не преодоленной стихии приведения производственных отношений опережающего строя к все еще капиталистическим производительным силам. А в марксистской, особенно советской традиции стало обыденным вместо объяснения социалистического феномена с позиций развиваемого марксизма  подгонять общую теорию под малоудачную  практику отсталой страны. Главный закон общества – соответствия производственных отношений производительным силам – оттирался фактором,  откровенно названным субъективным, (субъективизм доминировал у бланкистов, других домарксистов, до сих пор доминирует у буржуазных идеологов). Рациональный, НОВЫЙ момент этого фактора – марксистская наука, позволяющая заменять стихийное развитие общества сознательным – затирался в волевой, организационной и прочих составляющих вторичного фактора, существующего тысячи лет до марксизма как момент надстройки, почти не меняющий  стихийного развития общества. До сих пор многие марксисты смешивают правильное и ошибочное, устаревшее или недостаточно разработанное в наследии Классиков, абстрактные разработки канонического перехода к коммунизму от изжитого капитализма в самых развитых странах и конкретные разработки перманентного перехода в остальных. Это относится и к статье Боброва. Это давно “пора прекращать”.

          {Теперь возвращаюсь к конкретике текста Боброва.}

*     *     *

          “Если исходить чисто из марксистских (научных) прогнозов развития общества, то социалистическое государство определяется как отмирающее государство диктатуры … пролетариата”. – Наука – только именно Маркса, а после – действовать либо чисто  по этой науке (скорректированной к смерти Маркса им самим относительно его представлений в середине XIX века), либо антинаучно – или вообще бездействовать? По этой науке Мировая революция, если не с началом, то с ядром в самых развитых странах,  должна была произойти на каком-то рубеже   XIX-XX века. ТАКАЯ ТОГДА не произошла. Отказаться от марксизма (науки) как ошибки, или развивать его, как в чем-то ошибочный гелиоцентризм Коперника развивали (в чем-то исправляя его) Бруно, Кеплер, Ньютон, Эйнштейн и пр.?

          “… реальные события внесли определенные поправки в … планы (практика корректировала теорию, как обычно в разных науках – А. М.), показав, что возражения Плеханова (и опасения Ленина – А. М.) были вовсе не беспочвенны. Россия оказалась …  не готовой к социализму (как фазе собственно коммунизма; без ожидавшегося западного буксира – А. М.) в связи с тем, что не прошла соответствующего этапа капиталистического развития”. – Последнее было ясно всем марксистам, которые перспективы Революции в отсталых странах связывали только с буксиром (тянущим за собой  или перед собой толкающим) Западной революции. Но возможную Западную революцию сорвали – “реальные события” – особенно “ученики Маркса”, косвенно – и Плеханов. Большевики вынуждены были действовать не по планам прежнего марксизма. Главное в ЗАВЕЩАНИИ Ленина, основное содержание жарких споров большевиков в 20е годы – как идти к коммунизму без ожидавшейся прежде помощи коммунистического Запада. А при сталинщине (когда “наконец-то все стало ясно”) тезис о Мировой революции с ее Западным ядром был затерт, что сказывается до сих пор у многих марксистов.

          “… Ленин находит вроде бы гениальное решение, он определяет диктатуру пролетариата не непосредственно, а через диктатуру партии, как его передового отряда.” – Много раньше Ленин указал на естественную несоциалистичность пролетариата, его стихийный тред-юнионизм, который должна преодолеть марксистская партия (сначала – мало пролетарская по составу) внесением марксистского сознания в пролетариат и т. д.. Диктатуру господствующего класса не непосредственно, а через надстроечные сословия (например, дворянство феодализма), партии (особенно при капитализме), через государство, наконец – придумал не Ленин. Ленин в отсталой стране вынужден был – в отношении НЭПа, такого института эксплуататорского строя, как кооперативы, и пр. – опираться на наследие капитализма, наполняя его социалистическим содержанием. А диктатура пролетариата в самом идеальном случае не могла быть непосредственной диктатурой всего переходного класса. Не только Бобров смешивает проблему нахождения правильного идеала и проблему вынужденного отступления от идеала, допустимой меры отступления.

          “… проблема в том, что это не было обозначено как временная мера, как изгиб, как флуктуация …” – Обозначая режим перехода от капитализма к коммунизму через такие реалии эксплуататорского общества как диктатура и пролетариат, Маркс изначально определял этот режим, его “эксплуататорские” черты как временные, но не как изгиб, флуктуацию. Теоретические расчеты Маркса в любом случае должны были корректироваться при их практической реализации – что и делал Ленин. Реализация расчетов далеко не так, как рассчитывали все Классики до 20х годов (без буксира Западной революции, сорванной в первую очередь единомышленниками Плеханова), потребовала коррекции идеала в соответствии с неожиданной и неидеальной практикой. И в этой неожиданной практике еще многое было неясно даже гению. Потому даже гений не мог не делать ошибки и часто не успевал их осознать.

          “… серьезная ошибка Ленина … попытка растянуть военный коммунизм за пределы объективно необходимого времени …” – Серьезная ошибка Боброва – непродумывание причин попытки Ленина. Пока Западная революция только вызревала – Ленин в далеко докоммунистической стране не пропагандировал “введение социализма” (в смысле фазы коммунизма) как непосредственную задачу, политику любого коммунизма, предлагал меры в духе “Очередных задач советской власти”. “Военный коммунизм”, как политика выживания, и был навязан ситуацией выживания в отсталой, измученной стране. Но одновременно с этим “коммунизмом” разворачивалась Западная революция, с – как думалось всем марксистам – коммунистической перспективой, с перспективой ускоренного перехода к коммунизму отсталых стран на буксире коммунистических передовых. С тем появлялась надежда на возможность быстрого перехода к коммунизму и нашей страны, на НЕОБХОДИМОСТЬ политики того или иного “коммунизма”. Можно уверенно предполагать, что при оправдании надежд на коммунистическую революцию Запада – политика военного коммунизма и после победы в Гражданской войне не была бы просто заменена вынужденными НЭПом, политикой мирного сосуществования с империализмом. Можно предполагать какую-то “политику коммунизма”, с сохранением основы “военного коммунизма” военного времени, но с сильными коррекциями в направлении НЭПа времени невоенного. Не вина Ленина, что единомышленники Плеханова задавили буржуазной диктатурой пролетарское движение Запада, способствовали убийству видных марксистов и т. д., а, в общем – сорвали Революцию в развитых странах. При всех этих условиях, при сложности понимания ситуации рубежа 10х-20х годов, без гения Ленина попытка растянуть военный коммунизм была бы основательней – с перспективой краха Советской власти. Пора прекращать поиск претензий к историческим личностям, пора переходить к пониманию ошибок как таковых.

         “Многие хулители Сталина винят именно его в создании той бюрократической системы, которая, в конечном счете, уничтожила социалистическое государство. Я вначале тоже так думал, пока мои оппоненты не натыкали меня в то, что установка на господство пролетариата через свой авангард – партию, была взята еще Лениным, и что Сталин и его окружение только безумно следовали ей. Ведь разложение социалистического общества началось именно с формирования господствующего в обществе слоя стоящего над трудящимися и оторванного от них.” – Последняя фраза, в общем, верна про разложение первобытного строя. С разложением социализма – сложнее. Если бы Бобров меньше искал претензий к историческим личностям и глубже вдумался в отмеченное им соединение и какой-то правоты Плеханова, и какой-то правоты Ленина, он бы осознал, что социализм в отсталой стране без буксира коммунизма – вещь негарантированная при любых исторических лидерах, при любой конкретике надстроечных явлений. Стихия действия капиталистических производительных сил нашей страны в начале XX века только начала требовать только капитализм. Чтоб идти против стихии естества, к которому апеллировал Плеханов, нужны были противостихийные, искусственные, искусные – как плавание на паруснике против ветра –  действия “команды”. Анархисты считают с XIX века, что стихия масс уже давно выводит на коммунизм – надо лишь, чтоб ей не мешали всякие государственники вроде марксистов. Любой непредвзятый человек может только констатировать отсутствие хоть каких-то существенных успехов анархистов в установлении “стихийно уже скоро два века готового строя”. Успехи марксистов в движении к коммунизму очень не однозначны, но они очень значимы. А эти успехи определялись пониманием, что коммунизм в принципе не возможен когда и где угодно. В каноническом случае нужен, в первую очередь, коммунистический уровень производительных сил. Но Маркс и Энгельс поставили вопрос и об опережающем переходе отсталых стран к коммунизму перманентно – на буксире коммунистических стран при активной роли отсталых. А Ленин ненамеренно возглавил реализацию перманентного движения к коммунизму без буксира коммунистических стран. Успехи в такой реализации признает Бобров. Но этой реализации не было бы, если бы Ленин, некритически принимая практику социал-демократии более развитых стран и пр., сразу бы не поднимал над стихией естественно тред-юнионистского пролетариата его сознательный авангард – марксистскую партию, формируемую из самых грамотных, самых истовых, самых проверенных практикой пролетариев. Реальность многих стран – и менее развитых, чем Россия начала XX века, и примерно так же развитых, и развитых гораздо более – показала, что пролетариат по естеству, стихийно, автоматически свергнуть капитализм не должен. Соответственно не может он стихийно, анархически, толпой, опираясь только на свои классовые инстинкты, идти к коммунизму после свержения капитализма. Из переходного пролетариата, затем из социалистических классов должны выделяться, организовываться в авангард самые зрелые представители, которые будут тратить много времени на изучение науки, на политические хлопоты и т. д., которые более самоотверженны, энергичны и пр., чем среднестатистические пролетарий или представитель социалистического класса. Марксистки не организованная масса хотя бы и переходных пролетариев – тред-юнионистская, оппортунистическая, рабоче-оппозиционная – естественный проводник стихийного действия по приведению производственных отношений к капиталистическим производительным силам. В реальной истории против этого действия не устоял (без исторической личности – Ленина) даже Авангард. Но вообще без ЛЕНИНСКОГО Авангарда не было бы вообще никаких подвижек к коммунизму. Прошлого не изменишь – уроки на будущее через осознание ошибок (пока они были еще ошибками, а не вылились в осознанную политику), в духе призывов и Боброва – извлекать надо. А для начала надо не смешивать проблему существования диктатуры пролетариата, политического авангарда в ней и т. д. – и проблему опасности деформации, разложения, перерождения Диктатуры, Авангарда в стране, строй которой естественно, стихийно может быть только эксплуататорским. Бобров не приводит конкретики натыкивания его оппонентами – жаль. Я уверен, что оппоненты путали (только Боброва или еще и себя?) и что это можно показать. А натыкать и запутать Боброва можно было лишь в том случае, если он ранее Сталина только поверхностно хулил. Мне пришлось в 90е годы спорить с однопартийцами, которые тратили время и силы на темпераментное хуление Сталина, вместо того, чтобы заниматься проблемами понимания сталинщины, зацикливались на претензиях к негениальной исторической личности, вместо того, заниматься поисками ошибок и постошибок, как таковых, в строительстве социализма. Конечно, надо понимать, что Сталин, как личность (незаурядная), не был только пассивной щепкой на волнах стихи. И он не следовал просто бездумно мерзости, придуманной Лениным (таков смысл фразы Боброва), а достаточно думно, т. с., искажал, деформировал то, что наработал (при неизбежных ошибках, которые ленинцы должны были исправлять, при неизбежном устаревании чего-то из того, что создавал Ленин и что должны были грамотно корректировать ленинцы) очень великая историческая личность Ленин (даже все массы поголовно этого сделать не могли). А мнение Боброва, что более зрелый, чем естественно тред-юнионистский класс в целом, его авангард более подвержен угрозе возникновения бюрократической системы, которая уничтожит социализм (реализуя приведение производственных отношений к отсталым производительным силам), мне представляется неверным.

         Бобров цитирует Бухарина: “… марксисты и ортодоксальные коммунисты … убеждены в том, что диктатура рабочего класса … может быть осуществлена только через диктатуру коммунистической партии” и возражает “… Бухарин явно передергивает, поскольку нигде ранее в марксистской литературе не делались какие-то, не только научно обоснованные выводы на этот счет, но даже сама возможность такой постановки вопроса не рассматривалась, пока этот вопрос не встал практически …”. – Бобров явно передергивает. Во-1, выше сам Бобров попрекает не Бухарина, а Ленина в том, что “К марксистской теории приделывается еще одна ступень”, но добавляя при этом – “Вероятно, в тех конкретных условиях это было единственное спасение от неминуемого отката в капитализм …” (претензия Боброва в данном случае лишь в том, что эта “флуктуация” не была обозначена как временная мера; но и сам Бобров не предлагает конкретики меры – в годы, в десятилетия?). Во-2, не все на перспективу рассматривалось в марксистской литературе ранее, да и любые марксисты, начиная с Классиков “как и все люди … ошибаются” в каких-то вопросах; “пора прекращать … восхваление”. В-3, если есть осознание, что некий новый вопрос “встал практически” – всегда ли целесообразно сначала создавать трактат по вопросу, а потом только решать практический вопрос практически – не будет ли поздно, поскольку решать будет уже некому? А “… встал он (этот вопрос) именно в связи с проблемами в России, связанными с Кронштадтским мятежом, прошедшим под лозунгом “Вся власть Советам а не партии”, и, в какой-то степени, с возникновением внутри РКП(б) … Рабочей оппозиции …”. – Упорное недопонимание многими со сталинских времен, что производительные силы нашей страны в XX веке естественно, стихийно, властно требовали только капиталистических производственных отношений, задавая основные естество, стихию общественных процессов, незаметно, в основном  неосознаваемо, разлагающих и переходный пролетариат, и его авангард, и руководство авангарда с общим направлением к капитализму, мешает не только Боброву. Сторонникам естества, стихии очень отсталой страны не могут нравиться ни противостихийное ограничение пролетарскими комбедами кулацких советов (раз уж так получилось с советами – надо было смириться?), ни особая роль Партии даже в пролетарских советах. И разумеется: приверженцы естественного (по стихии действия закона соответствия) капитализма в нашей стране XX века – за даже кулацкие советы, против комбедов; за Рабочую оппозицию – против Партии; за малограмотные (в лучшем случае) массы кронштадтцев – против большевиков. Соратниками Боброва век назад выступали толковые белогвардейцы, бывшие за советскую власть без коммунистов. Я не берусь доказать Боброву свою точку зрения (потребуется много времени, печатной площади, партийных денег), только выскажу ее (вынашивал десятилетия)… Если бы Кронштадтский мятеж имел победоносное продолжение – была бы не пастораль непартийных советов, а белогвардейская диктатура (с расстрелом многих кронштадтцев белогвардейцами; “Так вот для кого мостили дорогу несчастные лавочники. Вот это провокация!”, говоря словами Стругацких в “Трудно быть богом”; “Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные”, хотя бы и в виде белых – не обязательно эсесовцы Гиммлера в черных мундирах на смену серым штурмовикам Рема в коричневых рубахах). Если бы Партию отстранила от власти Рабочая оппозиция – было бы что-то вроде последствий отстранения партийного  Советского правительства “профсоюзным” в Венгрии 1919 года (наивные “профсоюзники” потом натерпелись от белого террора, режимов Хорти и Салаши; преуспели “профсоюзники”-прохвосты, принявшие реакционные режимы).

          “Похоже, в то время этот “разрыв между пролетариатом и коммунистической партией”, который в последние (да и не только) годы Советской власти стал очевидным, казался им немыслимым”. – Бобров проговаривает свое И понимание: что без разрыва между пролетариатом и Партией диктатура Партии есть диктатура пролетариата; что ОНИ иначе диктатуру не понимали; что разрыв был не сразу и был деформацией даже приближенного идеала. С тем он проговаривает нечеткость своих позиций в постановке проблемы – диктатура партии или класса.

         Эта нечеткость вполне видна через абзац… “… вопрос о диктатуре класса и диктатуре партии возник не вчера, он возник сразу после того, как в результате реально сложившейся ситуации диктатура пролетариата была подменена диктатурой партии.” – В одну кучу смешан очень партийный характер диктатуры ПРОЛЕТАРИАТА в результате объективно сложившейся ситуации – Революции в отсталой стране без ожидавшейся поддержки Западной революции; и деформации ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА В ТАКОЙ ФОРМЕ  позднее – когда реально сложившейся ситуацией стали деформации и диктатуры пролетариата, и Партии, и всего социалистического выбора. А одержать победу в Гражданской войне и против интервентов диктатуре узкого слоя партийцев – невозможно. Октябрь (с Триумфальным шествием советской власти) совершило в первую очередь пролетарское и полупролетарское большинство страны; в самые критические месяцы колебания крестьянства, получившего землю и в массе ставшего мелкобуржуазным, Советская власть удержалась пролетарскими Советами в городах и комбедами в деревне. При красно-белом двоевластии нескольких лет никакая чисто партийная диктатура не была возможна в принципе. Деформации диктатуры пролетариата через партию начались после смерти Ленина, при жизни перевешивающего на весах стихии отсталой страны и сознательности ее пролетариата, его партии. Содержание обширной цитаты из Закса, приведенная Бобровым, с позиций марксизма – банальность, и ТОГДА, и сейчас понятная многим. Но проблема, труднейшая для всех заинтересованных (от исторических личностей до масс) – как длительной конкретикой меняющейся политики преодолевать опасности естественного сползания отсталой страны к капитализму через стихийные деформации социализма, его государства, его партии. Ясного ответа не дали пока ни Закс, ни Гортнер, ни Бобров, ни Магдушевский, ни кто-либо еще.

          “… судя и по позиции как Гортнера, так и Закса, они видели в осуществлении диктатуры пролетариата через диктатуру партии как единственный выход из реально сложившейся ситуации, так и серьезную опасность, и отступление от научного понимания формирования социалистического государства в долгосрочной перспективе. То есть, это могло рассматриваться только как выход из создавшегося положения, но никак не долговременная политика”. Я не рассматриваю позиций Гортнера и Закса – по цитатам о позициях судить рискованно. Бобров же рассуждает странно. Есть наука – но иногда можно и нужно действовать антинаучно! Запутывание простой мысли, что практика корректирует теорию, что действительно – например, признание результата опыта Майкельсона можно, в некотором смысле, рассматривать как выход из создавшегося положения “антинаучный” (АНТИ классической физики) и временный. Но это не долговременное просто отбрасывание классической физики. Это – полумера, полувыход. Выход – включить неклассический опыт Майкельсона в расширенное, обобщенное научное представление Теории относительности, всей неклассической физики. Более того – именно по предмету метаний Боброва я не вижу и особой необходимости пересматривать классический марксизм. По-моему – просто не рассматривавшаяся раньше возможность особой политики в отсталой стране, временно (годы) без поддержки коммунизма в развитых, конкретика этой политики в Октябре, Гражданке, НЭПе требует, наконец, запоздалого рассмотрения, теоретической разработки – с позиций основ классического марксизма. Другой вопрос, что затянувшееся век отсутствие Революции на Западе, необходимость которой следовала из классического марксизма, требует неклассической коррекции марксизма, в том числе в плане длительного (десятилетия) перманентного развития без буксира коммунизма.

           “Противники такой политики были и в России, и это не только левые эсеры. Рабочая оппозиция внутри РКП(б) тоже усматривала в этом отступление от марксизма.” – ТОЖЕ – это вместе с “марксистами” левыми эсерами, которые вместе с лидерами Рабочей оппозиции и были главными авторами Октября и победы в Гражданской войне? А дальнейшим ИХ марксистским успехам помешали примазавшиеся Ленин с сообщниками? Рабочая оппозиция была, возможно, полезной – как предупреждающая боль. Но если боль захлестывает – можно сойти с ума или вообще умереть.

          “Для развития бюрократии и формирования своеобразного господствующего слоя, не имеющего никакого отношения к трудящимся массам, в российском обществе того времени почва была вполне благоприятная.” – Естественно, “в обществе … в котором еще совсем недавно … господствовали феодальные отношения”, производительные силы требовали только отношений капиталистических, да и то далеко не самых развитых. Проблема осложнялась тем, что своеобразный господствующий слой ИМЕЛ ОТНОШЕНИЕ к трудящимся массам, формировался выходцами из трудящихся масс, свергнувших, экспроприировавших, ужавших, изгнавших, истребивших прежние господствующие слои (к трудящимся массам отношения не имевшие). А чтоб преодолеть стихию действия отсталых производительных сил, нужна была политика, постоянно корректируемая и более умелая, тонкая, чем только доктринальная критика Рабочей оппозиции. “Вот пес – и тот опасность знает и бешено на ветер лает. Ему другого дела нет”. Мое мнение – преодолеть опасность естественного приведения производственных отношений к капиталистическим силам (через первоначальную деформацию Партии, диктатуры пролетариата через партию, советского строя) можно было только при наличии мощного сознательного фактора преодоления стихии. При объективном уровне тогдашнего марксизма для этого нужен был хотя бы один гений и дружная работа исторических личностей рангом поменьше. Ленин рано умер, другой гений вовремя не проявился, лидеры большевизма (Рабочей оппозиции, в том числе) без Ленина к достаточно дружной работе оказались не способны. А единоличная победа любой фракции большевиков (Рабочей оппозиции, в частности) вела только к эксклюзивному варианту краха социализма.

          “Но если бы это решение (видимо, имеется в виду диктатура пролетариата через партию; в длинном тесте полезно периодически напоминать тему разговора – А. М.)” было чисто тактическим в рамках общенаучных (марксистских) представлений о социалистическом государстве, как флуктуаций внутри него, то, наверно, это было бы, действительно, очень удачное, возможно даже гениальное, решение. Решение, способное доказать, что вопреки мнению Плеханова и ему подобных  (видимо и подобного Маркса, поскольку “Плеханов … истинный последователь Маркса” – А. М.), в конкретных исторических ситуациях может быть найден путь становления и развития социалистического государства даже в такой капиталистически слабо развитой стране, какой являлась Россия. Но распространение этого, вопреки марксизму, на неоправданно длительный период привело к катастрофическим последствиям.” – Свое мнение по общей соотносимости диктатуры пролетариата и Партии я изложил выше. Эта общая соотносимость должна конкретизироваться по странам и по ступенькам развития в каждой стране, но до самого собственно коммунизма никакой класс целиком никакую социалистическую диктатуру непосредственно не осуществляет. Классовая диктатура через государство (вопреки воззрениям анархистов) и через партии – такое же “социализированное наследие” эксплуататорского строя в переходном классовом обществе, как насилие, диктатура, государство, партия, рынок и пр.. Проблема не в наличии этих “пережитков эксплуататорского строя”, проблема в обеспечении, чтоб эти “пережитки” служили развитию социализма в коммунизм, а не сползнанию его в капитализм. Неоправданное сохранение временных явлений неоправданно долго имеет более явные примеры за рамками темы Боброва. Запрет фракций в Партии был необходим в отчаянной ситуации начала 20х годов. С выходом из такой ситуации, через несколько лет фракции нужно было легализовать (а не прикрывать устаревшей нормой всевластие фактической фракции большинства над другими фактическими фракциями). В странах народной демократии фракционерство поднялось до признания партийного плюрализма. Или высылка в тех же отчаянных условиях языкастых буржуазных идеологов (без издевательств над ними – и на их счастье)… С укреплением советского строя этих знающих специалистов было целесообразно приглашать обратно. В странах народной демократии подобные специалисты творили легально.

          “Если рассуждать логично, то в такой ситуации надо было открыто объявить, что это временный и вынужденный отход от марксистских воззрений … “. – Выше я старался обосновать, что диктатура пролетариата через партию – отход от наивностей недостаточно зрелого марксизма. Этот отход не мог быть быстро обоснован с позиций быстро обновленного марксизма – за невозможностью быстрого обновления марксизма в необходимом объеме. И предмет рассмотрения Боброва – частность. Практика с 20х годов требовала полного пересмотра перспективы быстрой победы коммунизма в развитых странах и с тем во всем мире. Практика с 20х годов выводила на безрадостную перспективу длительного существования социализма в отдельно взятой и отсталой стране – против мощного мирового капитализма и слабых собственных производительных сил. Это было трудно принять – а практика до второй половины XX века давала надежду на все же недалекую Западную революцию. Чтоб открыто объявить о вынужденном отходе от незрелых прежних марксистских воззрений – нужно было прежде осознать проблему, что без Ленина сильно задерживалось. Но, даже быстро осознав ее – надо ли было объявить трудящимся, что их надежды на ближайшее светлое будущее придется сильно скорректировать в негативном плане? То-то добавилось бы энтузиазма в (и  без того трудном) строительстве коммунизма в отсталой стране без поддержки коммунизма уже существующего … Далеко не один Бобров подходит к проблемам драматической ситуации начального СССР крайне облегченно. А я уже не одно десятилетие мучаюсь вопросами… Нужно ли было историческим личностям быстро ПОНЯТЬ ВСЮ правду и ВДАРИТЬ ею по светлым надеждам масс? Или гуманнее был обман и самообман сталинщины (если за скобками – сталинистский террор, без которого обман и самообман поддерживать было бы труднее) и постсталинщины? Или АВАНГАРД уже ТОГДА должен был действовать в духе КПСС при Горбачеве – капитулируя перед капитализмом и лишь маясь между перспективами эволюции к социал-демократическому режиму (и “социальному капитализму”) или падения в дикий капитализм (с антикоммунистическим, антисоветским – ТОГДА белогвардейско-фашистским – террором)? Или при дружной работе лидеров во главе с гением (но проблема в редкости гениев и склоках лидеров без них) можно было достаточно успешно идти к коммунизму и при данных условиях, доводя до масс (опережающе поднимая их зрелость) всю правду деликатно?

          “Для того, чтобы партия могла оказывать в обществе ключевую роль, она должна быть многочисленной. Но тогда в партии возникают те же проблемы, что и в Советах.” – Бобров затрагивает проблему соотношения Класса и его Авангарда (правда, дальше он смазывает остроту проблемы рассуждениями о разбавлении Класса выходцами из крестьян). Эту проблему обозначила практика XX века. Правящая партия даже при идеальном социализме не может быть малочисленной. Но Авангард даже пролетариата и социалистических классов по определению не может быть многочисленным. Решение, в том числе, в системности партийной власти. В Партии есть лидеры, в идеале – самые толковые марксисты. К Партии непосредственно примыкают ее официальные сторонники, сочувствующие, может быть пожизненные кандидаты и т. д.; Партия осуществляет гегемонию в блоке партий социализма. Этот блок составляет или возглавляет организацию типа Народного Фронта. И самая широкая негосударственная организованность пролетариата, социалистических классов – профсоюзы (школа коммунизма), Советы (в ленинском понимании – не совсем государственные, с элементами коммунистического самоуправления, органы власти). А через разные общественные, негосударственные (какие-то культурные, экономические, “этнические” и прочие) организации переходный пролетариат идейно ведет за собой переходную мелкую буржуазию, может быть даже часть нэпманов.

           “Вряд ли в настоящее время кто-то может точно сказать, что и как надо было тогда делать, для этого надо было самому прожить то время в гуще всех событий … Возможно, в таком случае, оглядываясь назад из современности, человек и смог бы с уверенностью сказать, что и как можно было сделать, чтобы избежать столь плачевных последствий.” – Возможно, что с машиной времени было бы легче. Но все же и без нее потомки, с позиций зрелой науки осмысливая деяния предков, могут говорить с какой-то уверенностью. Ведь как-то уверен Бобров? “… до сих пор многие ждут хорошего вождя …” – Надо ждать плохого? Или СЕЙЧАС можно вообще без лидеров того или иного вида? Хотел бы сам Бобров, что его статья стала руководством к действию для каких-то масс (в том числе через заинтересовавшиеся исторические личности) – или он так, от скуки, поболтал? Массы же людей без всякой координации, самостоятельно каждый опираясь на марксистскую науку, сами будут единодушно делать согласованные правильные выводы и действия? А те МНОГИЕ, которые ждут хорошего вождя – это не массы, не достойны такого высокого звания (массы могут без партий осуществлять диктатуру, а многие – нет)? Пропасть между личностями и массами Бобров дополняет пропастью между истовыми массами и патерналистски настроенными многими? “Сплошь и рядом на политических форумах можно встретить обсуждения о том, кто должен возглавить организацию. То есть они решают вопрос эффективности работы своих организаций не путем совершенствования механизма ее функционирования, а …  путем подыскания хорошего руководителя и наделения его … ключевыми правами по организации их деятельности”. – Вся история человечества говорит за пафос подыскания хороших руководителей. Или наступило совершенное новое время, чего не могут понять реакционные личности и патерналистски настроенные многие? Мое знание практики политических форумов побуждает меня думать, что Бобров написал не то, что бы полную неправду, но, скорее, карикатуру. На политических форумах типичны вопросы ЭФФЕКТИВНОСТИ РАБОТЫ организаций путем СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ МЕХАНИЗМА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ (несколько тавтология, но мысль Боброва ясна), а почему в совершенствование функционирования не входит подбор хороших руководителей и продуманное наделение их правами – мне непонятно. Бобров опять смешивает необходимость политических структур и возможность их деформации. Кстати – сам он ничего практически, кроме нелепой замены организации диктатуры пролетариата с акцентом на пролетарский авангард утопической диктатурой партийно не организованных масс, не предлагает.

          “Большевики  пришли к власти не под лозунгом “Вся власть партии!”, а под лозунгом “Вся власть Советам!”, иначе никто бы за ними не пошел, как в настоящее время, когда коммунистические партии пользуются поддержкой весьма незначительных слоев населения.” – Большевики пришли к власти под лозунгом “Вся власть Советам!” большевизированным (о чем знали массы), предварительно убедив массы большевизировать эсеро-меньшевистские (тоже партийные) Советы. Большевизированные Советы и правили после Октября (временно ограничивая власть не большевизированных Советов в деревне большевизированными комбедами). При самой большой свободе выбора “на референдуме Гражданской войны” большинство трудящихся выбрали власть большевизированных Советов. Бобров не только предается утопии непартийной власти, он осознанно или неосознанно мешает в кучу необходимо жесткую партийность диктатуры пролетариата (к сожалению - неизбежно несовершенной в отсталой стране без коммунистического буксира извне) и “партийные” деформации деформированного общенародного государства времен деформированного социализма. А чего он хочет в настоящее время? Чтоб какая-то из партий, называющихся коммунистической, или какая-то, очень неоднородная, совокупность таких партий выступила под лозунгом “Вся власть Советам!”? По-моему – до “большевизации” масс этот лозунг вреден (большевики после прекращения Двоевластия сняли этот лозунг – пока массы не большевизировались и не большевизировали Советы). Неужели Бобров всерьез думает, что главные проблемы марксистов нашей страны – в отсутствии лозунга “Вся власть Советам!” и в присутствии призывов “Голосуйте за коммунистов!” с подразумеванием КПРФ? На мой взгляд, первоочередная проблема марксистов нашей страны – “большевизация” коммунистического движения через марксистскую консолидацию его здоровой составляющей и при безусловном отсечении КПРФ, как партии, другой гнили. Нерассмотренная часть последнего абзаца статьи Боброва – в общем, правильные банальности, но как призывы, без конкретных предложений их реализации. Исключение – предложение “… за отправную точку … взять … Конституцию РСФСР 1918 года”. Не берусь судить – эту Конституцию не изучал; но мысль, по-моему, интересная (если не зацикливаться только на одной этой отправной точке).

*     *     *

          Бобров следует давней традиции побивать практику большевизма его отклонениями от положений марксистской теории до той практики (даже поздней практики Ленина его некоторыми ранними теоретическими разработками). Марксистская теория до 20х годов XX века исходила из ошибочного представления, что капитализм развитых стран на рубеже этого и следующего века объективно изживал себя. С тем предполагалась каноническая Революция (естественная, потому  немалой степени стихийная, автоматическая, добродетельная) в развитых странах и перманентная (потому искусственная, сознательная, создаваемая, с немалыми моментами вынужденности) на надежном буксире этих стран (потому все же тоже достаточно добродетельная). Но практика XX – еще сохранение, еще формационное развитие капитализма в самых развитых странах, не очень добродетельное свержение классового строя в не самых развитых странах и сомнительные успехи альтернативы ему (реальный социализм и путь социалистической ориентации). Нелепа жесткая подгонка друг к другу теоретических расчетов до практической их обкатки и самой этой обкатки. Нужно корректировать, развивать далее Классиков  Теорию с учетом главного критерия ее правильности. Не учитывать практику невозможно, но в корректировании теории сейчас – плюрализм смесей догматизма в одном и ревизионизма в другом, по личному вкусу. А если к этому добавить слабое понимание практики и при Классиках или ранее (партийного характера диктатур господствующих классов и пр.) – означенные смеси становятся беспомощными дополнительно. По-моему – это вполне относится к статье Боброва: верные моменты тонут в беспомощной общности.