АССОЦИАЦИЯ МАРКСИСТСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ
РОССИЙСКАЯ ПАРТИЯ КОММУНИСТОВ

Коммунист Ленинграда № 2/2012 (85)

Разум против варварства

В последние несколько лет, после кончины патриарха Московского и Всея Руси Алексия II и приходом на это место Кирилла (в миру – гражданина Владимира Михайловича Гундяева), мы наблюдаем невиданную экспансию иерархов Русской православной церкви (РПЦ) в сферы  образования, массовых коммуникаций, культуры, социальных отношений. Похоже, новый руководитель РПЦ всерьез вознамерился превратить свое ведомство в ведущую структуру отечественной политической жизни, определяющей духовную жизнь нашего общества и существенно влияющей на частную жизнь русских людей.

При этом патриарх Гундяев, активно разъезжая по стране и миру, не брезгует высказываться на самые разные темы и совершать разного рода символические жесты. Видимо, всерьез полагая себя прямым наследником московских митрополитов, выступавших арбитрами в спорах между князьями тех лет, патриарха Никона, одолевшего раскольников и одного из первых мастеров русского литературного слова Аввакума. Видя в качестве промежуточной инстанции всякого рода «новомученников и исповедников российских», то бишь черносотенцев, белогвардейцев и прочих врагов трудового народа, многие из которых получили по заслугам, а ныне являются объектом культового поклонения и чуть ли не возведения в новоявленные «святые».

Безусловно, эта линия проявлялась в среде иерархов РПЦ и до интронизации Кирилла в январе 2009 года. Хотя и не в столь явных и вызывающих формах. Покойный патриарх Алексий II вел себя, если можно так выразиться, более эстетично и старался резкими политическими и идеологическими заявлениями не брать излишней ответственности ни на себя, ни на РПЦ. Памятуя, видимо, стоившую ему многих душевных сил и здоровья попытку остановить кровопролитие в Москве осенью 1993 года. Алексий II при всем мировоззренческом с ним несогласии вызывал и вызывает к себе, скорее, чисто человеческую симпатию. В силу умудренности житейским опытом, образованности, просто почтенного возраста. В силу отсутствия высокомерия и образа жизни, присущего любому нормальному, без отклонений, извращений и фанатизма, человеку.

Не то – патриарх Гундяев. Его отношение к большевизму как течению русской общественной мысли, к социалистической революции и Советской власти имеет, помимо причин сугубо идеологических, и вполне весомую личную мотивацию. За контрреволюционную антисоветскую агитацию не один год пробыл в лагерях его дед. Да и сам г-н Гундяев, думается, провел до 1991 года не одну бессонную ночь в ожидании вполне возможного наказания – благо статей в УК РСФСР имелось немало, и не только за антисоветскую агитацию… Теперь же, в капиталистической России, мстит за свой прежний страх и сводит счеты с Октябрьской революцией, тщетно пытаясь искоренить ее наследие из памяти и жизни народной.

В конце августа г-н Гундяев изволил посетить отдаленные регионы страны. В столице Восточной Сибири не прошел мимо памятника расстрелянному по приговору Иркутского Совета палачу Колчаку, а на Колыме – памятника жертвам политическим репрессий. При этом патриарха Гундяева потянуло на обобщения: «В этом месте за религиозные убеждения пострадало очень много людей. В каком-то смысле это один из общероссийских жертвенников… В каком-то смысле Колыма — это один большой антиминс, один большой престол, так много людей здесь пострадало и погибло за веру». Гр-на Гундяева не беспокоит прах честных коммунистов и настоящих советских патриотов, которых он к «новомученикам и исповедникам» не относит. Что же до «пострадавших и погибших за веру», то если ознакомиться с ныне рассекреченными и опубликованными архивными документами, получается, что очень многие из них попали в «ежовые рукавицы» органов государственной безопасности Союза ССР за хранение оружия и взрывчатых веществ, создание нелегальных террористических групп и подготовку вооруженного мятежа...

Впрочем, помимо большевиков и их предшественников в лице русских революционеров-демократов, есть у г-на Гундяева еще один злейший враг, с которым он не раз пытался заочно полемизировать – умерший в 1784 году великий французский просветитель и один из создателей современной французской литературы Дени Дидро, по определению Герцена, «глубокомысленнейший из всех энциклопедистов». Философ, отнесенный Лениным к числу «великих материалистов».

Выступая 28 июня 2011 года с проповедью в Успенском соборе Московского Кремля, патриарх Кирилл (Гундяев) много говорил о «греховности людской», данной-де каждому из нас от рождения. Г-н Гундяев со всей серьезностью возвестил стране и миру, что «помраченная грехом природа человека существует. Грех совершает каждый человек, и каждое последующее поколение людей этот грех усугубляет… Мы знаем, что существует наследственный механизм, что человек передает последующим поколениям свою природу, в том числе… и греховные склонности, и буйства страстей…»

Впрочем, основной пафос речений г-на Гундяева свелся отнюдь не к банальному обличению стремления людей самим определять свою судьбу, самим устраивать свою личную и общественную жизнь, распоряжаться собой по собственному усмотрению, но к атаке на тех, кто дает этому естественному человеческому порыву идейное и политическое обоснование: «В новейшее время в философии, которая стала господствующей, фактор греха полностью исключается, его нет, о нем не говорят. В начале всей этой философии лежало заблуждение некоторых философов, которые утверждали, что человек рождается и приходит в этот мир чистым, и все остальное зависит от того, как его воспитать, в какие условия поместить, какие педагоги у него будут, какие социальные условия существуют…»

Почти два года тому назад, го­во­ря о том же самом почти теми же сло­ва­ми, г-н Гун­дя­ев на­звал и имя этого «неко­то­ро­го фи­ло­со­фа»: «мне­ние  Дидро  было не более чем прекраснодушным взгля­дом на че­ло­ве­ка, ко­то­рый при­хо­дит в мир якобы свя­тым. А отсюда следовало очень простое заключение: ничего не нужно делать, не мешайте человеку быть свободным – он сам свободно разовьет свой потенциал; снимите все табу, все ограничения, в том числе религиозные. Нередко религиозные ограничения связывали с таким понятием, как тирания. Вначале подобные взгляды вошли в сознание французского общества и во французскую политическую культуру, а затем через французскую революцию перешли и в Россию, когда сам факт существования христианской морали стал восприниматься как некая тирания над личностью». Оказывается,  «когда Дидро  говорил о том, что человек рождается светлым и святым, он имел в виду чисто физическое рождение человека, но он упускал из вида наследственную передачу греха. Греховность присутствует в природе человека…»

Все это не ново и сильно напоминает ту самую традиционную, а вернее сказать, средневековую мораль, с которой успешно воевали еще гуманисты и философы-просветители. Приоритет семейных ценностей, мелкого мира частных забот рассматривается власть и деньги имущими как самое надежное средство против вовлечения людей в дела общественные, когда в процессе социализации человек начинает ощущать себя гражданином, от личного поведения которого многое в стране зависит. Главный кошмар российской элиты – страх перед изменениями общественных настроений, перед вытекающими из этого изменениями в обществе, страх перед возможной социальной революцией – сквозит в каждом слове спичей патриарха Гундяева о «семейной морали» и «пользе молитвы»: «Современный человек нуждается в молитве, может быть, сильнее, чем предшествующие поколения. Именно для того, чтобы уравновесить обрушивающиеся на человека проблемы и конфликты внутренней духовной силой, и нужна помощь Божия. Человек вообще не может жить без Божией помощи». Сам со своими проблемами он, конечно же, справиться не в состоянии…

Когда-то давно ханжеская религиозная мораль, охранявшая «священные» феодальные принципы, уже дала бой именно под этими знаменами гуманистическому мировоззрению. И полностью его проиграла. Общественное сознание  развивалось в направлении от бога к человеку, от средневекового аскетизма с его волей к смерти, тягой к умерщвлению плоти и подавлению любых  телесных желаний к жизнерадостному свободомыслию Возрождения и наследовавшего ему Века Просвещения. Этот путь -  от обращения к «душе», что на практике вело к полному отвращению человека от мира,  до утверждения ценности реальной земной действительности – стал магистральной дорогой развития нашего общества. Что логично и понятно, ибо «невозможно угнетать народ правилами, подходящими лишь для нескольких меланхоликов и скроенными по их характеру» (Дени Дидро).

В центре средневековой культуры стоял бог, находящийся за пределами конечного, людского бытия. Когда же благодаря деятельности гуманистов и просветителей, говоря словами Энгельса, «духовная диктатура церкви была сломлена», в системе нового мировоззрения человек, реальный, земной, внутренне свободный, занял то самое место, которое до этого принадлежало богу. И революция лишь подвела политическую черту под этим процессом, приводя общественные отношения в соответствие с уже сложившимися экономическими формами, сделала решающий шаг в сторону общества людей, полностью осознающих значение и ценность своей человеческой личности и своей индивидуальной свободы, без которой немыслима и свобода всех.

Понятно, что для г-на Гундяева гуманистическая мысль Века Просвещения нелюбезна сама по себе. Ведь вольтерьянцы «религиозные ограничения связывали с таким понятием, как тирания». Еще более их воззрения ненавистны патриарху как обоснование Великой французской буржуазной революции, ибо через нее эти идеи «перешли и в Россию», к русским большевикам. Нет более противоречащего всей своей жизнью и всем своим творчеством понятию «христианского смирения и аскезы» человека, нежели Дени Дидро с его культом разума, человеческого счастья, с его философией наслаждения. Его трактовка морали, вне всякого сомнения, противоречит писаниям отцов церкви: «Мы получаем от природы лишь одинаковую с другими существами организацию, те же самые потребности, что и у других, стремление к тем же удовольствиям и боязнь тех же самых страданий: вот что делает человека тем, что он есть, и что должно быть основой его морали… чтобы обладать моралью, надо быть свободным, — да, надо иметь возможность выбирать, принимать решение сделать скорее так, нежели иначе…»

Светская и духовная власть боролись против рационализма Дидро, его веры в человека и в прогресс в развитии общества, его революционного темперамента. Не оставляют его в покое и два с лишним века после смерти. Патриарх Гун­дя­ев, как истинный вождь сво­е­го клас­са, чётко уло­вил идей­ную линию, ко­то­рая от эн­цик­ло­пе­ди­стов через фран­цуз­ских яко­бин­цев и ев­ро­пей­ских марк­си­стов нашла своё ко­неч­ное во­пло­ще­ние в рус­ском большевизме. Линию борь­бы за сво­бо­ду лич­но­сти, за её че­ло­ве­че­ское до­сто­ин­ство, свободное от любой экс­плу­а­та­ции, от ти­ра­нии неве­же­ства, от гос­под­ства пред­рас­суд­ков.  «Я знаю одно-единственное средство уничтожить культ, именно: возбудить презрение к его служителям за их пороки и убожество». Эту мысль Дидро г-н Гундяев, похоже, примеряет на самого себя и свое ближайшее окружение. И понимает в глубине души, что великий философ в очередной раз попал в цель…

Агрессивное навязывание гражданам социальной пассивности, невежества и иррационализма давно стало официальной политикой буржуазной власти и верно обслуживающих ее интересы церковных верхов. Только вряд ли получится. Как учит история, прогресс не остановить. И не зря Бомарше вложил в уста своего любимого героя пророческие слова: «Все решает ум один. Повелитель сверхмогучий обращается во прах. А Вольтер живет в веках». Слова и дела Дени Дидро и Вольтера, Маркса и Энгельса, Герцена и Ленина  вызывают интерес и симпатию и поныне. А кому интересны их гонители? Ибо, как говорил классик, «уму подвластно всё». И никакой «намордник», никакой запрет уму не страшен. Разум обязательно победит варварство. Так было в истории – так и будет в современной России. Человечеству трудно смириться с попытками временщиков вновь загнать его в стойло застарелых предрассудков.